Большое удовлетворение, напротив того, доставила Марксу статья о нем Бельфорта Бакса, напечатанная в декабрьской книжке одного английского ежемесячника в том же году. Хотя Маркс и находил, что заключавшиеся в ней биографические сведения были большею частью неправильные, а изложение его экономических принципов во многом неверное и неясное, но статья была первым английским отзывом о нем, и к тому же проникнутым истинным восторгом к новым идеям и резким протестом против британского филистерства. Эта статья, возвещенная большими буквами на плакатах на стенах лондонского Вест-Энда, обратила на себя большое внимание.

Когда Маркс писал об этом Зорге, то могло казаться, что этот железный человек, столь нечувствительный к похвалам и к порицанию, на этот раз испытал легкий приступ самодовольства, что, впрочем, является вполне простительным. Оказалось, однако, что его довольство было вызвано глубоким душевным потрясением, как видно из заключительных фраз его письма: «Для меня было самым важным то, что я получил этот номер журнала уже 30 ноября и статья озарила радостью последние дни моей дорогой жены. Ты знаешь, с каким страстным интересом она всегда относилась к подобным вещам». Жена Маркса умерла 2 декабря 1881 г.

Вечерние тени

В то время как политический горизонт кругом просветлялся — и это было для Маркса важнее всего, — вечерние тени все глубже и глубже спускались на него самого и на его семью. Для него был уже закрыт континент с его целебными ваннами, а между тем недуги возобновились и делали его более или менее неработоспособным. С 1878 г. он уже не работал над окончанием своего главного труда и около того же времени, или немного спустя, началась тревожная забота о здоровье его жены.

Она наслаждалась в счастливом и спокойном состоянии духа беззаботными днями старости, как сама о том писала Зорге, утешая его по поводу потери двух детей цветущего возраста: «Я слишком хорошо знаю, как это тяжело и как много времени требуется, чтобы вернуть после таких потерь душевное равновесие; но на помощь приходит жизнь с ее мелкими радостями и большими заботами, с ее мелкими повседневными хлопотами и мелочными неприятностями; серьезная скорбь заглушается мелкими страданиями, и незаметно для нас смягчается наше горе. Конечно, рана окончательно не залечивается, особенно в материнском сердце; но постепенно рождается восприимчивость к новым страданиям и новым радостям, и продолжаешь жить с израненным сердцем, все же, однако, полным надежды, пока наконец боль не утихнет и не наступит вечный покой». Кто в большей степени заслужил умереть такой легкой смертью постепенного ухода из жизни, чем эта много страдавшая и боровшаяся женщина? Но ей не дано было так легко почить, и она испытала тяжелые и тягчайшие муки, прежде чем испустила последний вздох.

Осенью 1878 г. Маркс впервые писал Зорге, что его жена «чувствует себя очень нехорошо»; год спустя он уже писал: «Моя жена все еще опасно больна, и я сам тоже не вполне оправился». После долгой неопределенности выяснилось, что г-жа Маркс страдала раком и ей предстояла медленная и неотвратимая смерть, сопровождавшаяся мучительными болями. Понятно, как тяжело от этого страдал Маркс, если вспомнить, чем в течение долгой жизни была для него эта женщина. Сама она держалась отважнее, чем ее муж и все окружающие; с несравненной силою духа она подавляла все страдания и казалась всегда веселой. Когда летом 1881 г. болезнь сильно ухудшилась, она все же имела мужество предпринять поездку в Париж, чтобы повидать своих замужних дочерей. Так как на спасение нельзя было надеяться, то врачи согласились на это рискованное путешествие. В письме к госпоже Лонге от 22 июня 1881 г. Маркс извещал ее о предстоящем приезде их обоих: «Пожалуйста, ответь немедленно, так как мама не поедет, пока ты не напишешь, что тебе привезти из Лондона. Ты знаешь, что она страшно любит такие поручения». Путешествие сошло для больной настолько благоприятно, насколько было возможно при ее состоянии, но сам Маркс заболел по возвращении бронхитом и даже начинавшимся воспалением легких. Болезнь была очень опасная, но окончилась благополучно, благодаря самоотверженному уходу Элеоноры и Елены Демут. В эти печальные дни Элеонора писала: «В большой передней комнате лежала мамочка, а в маленькой соседней комнате Мавр. Они так привыкли друг к другу, так срослись друг с другом, а теперь им даже нельзя было быть вместе в одной комнате… Мавр справился со своей болезнью. Я никогда не забуду того утра, когда он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы зайти в комнату мамочки. Они снова стали молодыми — она любящей молодой девушкой, а он — влюбленным юношей; они точно вновь вместе вступали в жизнь, забыв о том, что один из них старик, потрясенный болезнью, а другая — умирающая старая женщина и они навсегда прощаются друг с другом».

Когда его жена умерла 2 декабря 1881 г., Маркс был еще настолько слаб, что врач запретил ему проводить его подругу на место ее вечного упокоения. «Я подчинился этому запрету, — писал Маркс Женни Лонге, — так как дорогая усопшая еще за несколько дней до своей смерти выражала желание, чтобы ее погребение произошло без всяких церемоний: „Мы не придаем никакой цены внешним обрядам“. Для меня было большим утешением, что силы ее так быстро падали. Как и предсказывал врач, болезнь приняла характер медленного умирания, как будто она умирала от старческой слабости. Даже в последние часы не было борьбы со смертью, а только медленное засыпание; и только глаза становились большими, более прекрасными и блестящими, чем когда-либо».

На могиле Женни Маркс говорил Энгельс. Он восхвалял ее как верную подругу своего мужа и закончил свою речь следующими словами: «Мне не приходится говорить о ее личных качествах. Ее друзья знают ее и не забудут. Если была когда-либо женщина, которая считала своим величайшим счастьем давать счастье другим, то этой женщиной была она».

Последний год

Маркс пережил свою жену на пятнадцать месяцев. Но его жизнь была все это время лишь «медленным умиранием», и Энгельс был прав, когда говорил в день смерти жены Маркса: «Мавр также умер».

Так как оба друга большею частью находились в разлуке в этот короткий период времени, то их переписка разгорелась последней вспышкой. Этот последний год жизни Маркса протекал в мрачном величии; его спокойствие нарушалось лишь отдельными болезненными ощущениями, среди которых погибал его мощный дух от неумолимого человеческого рока.

Его приковывала еще к жизни лишь необходимость посвятить свои последние силы тому делу, которому отдана была вся