варварскую предгосударственную Русь в феодальное Киевское государство, сплотило племенные земли, области, города и веси в единую, хоть и примитивную, древнерусскую державу, к середине XI в. приводит к распаду Киевского государства.

Развитие феодального землевладения и феодальных отношений, так ярко представленное в «Русской Правде» Ярославичей, рост экономического и политического могущества отдельных областей во главе с крупными городами — Новгородом, Черниговом, Переяславлем, Ростовом и т. д. — постепенно подтачивают единство «готической Руси» — Киевского государства.

Выросшее в отдельных областях Руси боярство стремится стать их полновластным хозяином и, сплотившись вокруг «своего» князя, обзаведшегося здесь, на месте своего посажения, в земле «отчич и дедич», всякой «жизнью», «гобином», землями и угодьями, дворами и челядью, проникшегося не общерусскими, а местными, «земскими», интересами, пытается отложиться от Киева, который отныне становится помехой для самостоятельного развития этих областей и земель, в скором времени превращающихся в княжества, маленькие «феодальные полугосударства» (Сталин), «национальные области» (Ленин). Бояре-дружинники перестают воевать «чужие» земли, ища в них славы и добычи, они предпочитают «промышлять» в своих землях, осваивать земли и угодья «сельского людья», экспроприируя их и получая в качестве дара от князей, а самих «людий» превращая в рабочую силу своего домена. Они закабаляют сельский люд — общинников и путем «ряда» и «купы» превращают их в своих слуг и челядь. Каждая область Киевской державы превращается в гнездо боярских вотчин. Судьба Киева перестает интересовать не только новгородское, ростовское, черниговское, галицкое и прочее боярство, но и самих новгородских, ростовских, черниговских и галицких князей — «Рюриковичей». Они стремятся отделиться от Киева, создать независимые княжества.

Отсутствие органической связи между отдельными русскими землями, отсутствие экономической общности — все это, делавшее объединение земель, достигнутое Киевским государством, непрочным и непродолжительным, было знамением грядущего распада.

И он наступил. Наступил в силу дальнейшего развития феодализма, в силу того, что, подобно тому как Руси варварской, Руси полупатриархальной-полуфеодальной соответствовала единая и могучая, но скороспелая и лоскутная Киевская держава первых «Рюриковичей», так и Руси феодальной, Руси «Русской Правды» Ярославичей и «Устава» Мономаха соответствовала система феодальной раздробленности, установившаяся в Восточной Европе при внуках и правнуках Ярослава.

Феодальная раздробленность была показателем развития производительных сил, показателем развития феодализма, но она же на определенном этапе стала тормозом для их дальнейшего развития, для роста ремесел, промыслов, торговли, городов, для новых форм феодального землевладения и организации феодального хозяйства и была ликвидирована самим историческим развитием России.

Она же способствовала упадку Руси, ослабила Русскую землю, умалила ее международное значение, сделала добычей соседних враждебных государств и орд кочевников. Русь «теряла целые области вследствие интервенции соседних народов» (К. Маркс), надолго, на столетия, подпадавшие под иго иноземцев.

Так действовали центробежные силы, разрывавшие на части Киевское государство.

Начался «закат готической России» (К. Маркс).

Глава IX.

Киевский период в истории славянских народов Восточной Европы

В заключительной главе своей работы я хотел бы поставить четыре вопроса, а именно:

1. Роль варягов в образовании древнерусского государства.

2. Термины «Русь», «русы», «рос».

3. Проблема древнерусской народности.

4. Значение эпохи Киевского государства в истории великорусского, украинского и белорусского народов.

Казалось бы, в свете литературы, вышедшей из-под пера наших советских историков, да и после ряда суждений, высказанных в настоящей работе, автору ее во всяком случае нечего возвращаться к варяжской проблеме. Тем не менее все же некоторые вопросы нуждаются в уточнении.

Варяжская проблема очень сложна и переросла спор между норманистами и антинорманистами. Издавна русский народ пытался осмыслить свой исторический путь, процесс складывания своей государственности, процесс развития своей культуры, и в основу наших древних летописей киевской поры легли византийские хроники и юридические памятники, народные предания и сказания, погодные записи и рассказы очевидцев.

Шли века. Создавались многочисленные местные летописи, складывались общерусские своды. С гордостью говорили они о Руси, о народе русском, о славном пути, пройденном им. Появлялись исторические повести: «История о великом князе Московском» князя Андрея Курбского, «Степенная книга», «Хронограф», увязавшие историю Москвы со всемирной историей; складывались многочисленные «Повести», «Сказания» и «Временники». В XVII в. были написаны «История» дьяка Грибоедова и «Синопсис» Иннокентия Гизеля.

Наивность, несовершенство методов исследования нисколько не умаляют значения этих первых исторических трудов. Они свидетельствовали о патриотизме, о чувстве национальной гордости, об интересе к далекому прошлому земли Русской, о большой кропотливой работе по подбору источников и их осмыслению в рамках научных представлений той поры.

Все умножающееся число всевозможного рода исторических произведений говорило о непрерывно растущем интересе к истории своего народа среди образованных людей Древней Руси, а многочисленные былины и сказания, эта история народа, рассказываемая им самим, свидетельствовали о стремлении широких народных масс сохранить предания родной старины и передать их своим далеким потомкам.

Чувством величайшей гордости за свое прошлое, за свой народ, за его героическое дело, за землю Русскую веет от этих первых исторических произведений.

Но когда для работы в организованной по инициативе Петра Великого Академии наук прибыли первые ученые немцы и взяли в свои руки дело изучения истории русского народа, эти самодовольные, смотревшие свысока на все русское немецкие «культуртрегеры» попытались немедленно по-своему осмыслить русский исторический процесс и место русского народа среди других народов Европы.

Кенигсбергский ученый Байер положил начало течению в исторической науке, получившему название норманизма. С его легкой руки Штрубе-де-Пирмонт, Миллер, Шлецер, Щербатов, а позднее Погодин, Куник, Браун и другие доказывали норманское, скандинавское происхождение Руси, создание скандинавами-варягами, «русью», государственности на Волхове и на Днепре, а крайние норманиста утверждали «дикость» восточнославянских племен до «призвания варягов», говорили об их неспособности организовать свое государство, о том, что своей культурой, своей цивилизацией, государственностью, т. е. буквально всем, восточнославянские, русские племена обязаны скандинавам-варягам.

Принеся методы научного исследования, используя легендарный рассказ летописца о призвании варягов, Байер, Шлецер и другие немецкие ученые, жившие и писавшие свои труды в России, привлекли на свою сторону многих русских ученых и создали определенное направление в исторической науке — норманизм. Особенностью этого направления было, по сути дела, признание превосходства иноземного, в частности германского, над русским.

Такого рода состояние исторической науки полностью соответствовало положению, занимаемому прибалтийскими и прочими немцами при дворе и вообще во всей политической жизни России XVIII–XIX вв.

Но уже тогда поднял свой голос в защиту национальной гордости русского народа «солнце науки русской» Михайло Ломоносов. Он указал на внутренние силы, свойственные русскому народу, которые дали ему возможность без посторонней помощи подняться из «небытия» и встать во весь свой исполинский рост, на ошибочность норманистических предпосылок Байера и Миллера, построенных «на зыблющихся основаниях», на их рассуждения, «темной ночи подобные» и