Баст вздохнул, расслабился, распрямился, подошел к окну, откинул щеколду и распахнул его.

— А у меня окно не запирается! — обиженно заметил Хронист. — А твое почему запирается?

— По очевидным причинам, — сказал Баст.

— Можно войти?

Баст пожал плечами и отступил к камину. Хронист неуклюже вполз в окно. Баст чиркнул спичкой, зажег лампу, стоявшую на столе, и аккуратно положил на каминную полку пару длинных ножей. Один был узкий и острый, как травинка, второй прямой и изящный, как терновый шип.

Когда свет разгорелся и заполнил комнату, Хронист огляделся. Комната была просторная, с дорогими деревянными панелями и пушистыми коврами. Перед камином стояли друг напротив друга две удобные кушетки, в углу возвышалась высокая кровать под темно-зеленым балдахином.

Там были полочки, уставленные картинками, безделушками и заваленные всяким барахлом. Пряди волос, перевязанные ленточкой. Вырезанные из дерева свистульки. Засушенные цветы. Колечки из рога, из кожи, сплетенные из травы. Расписная свечка со вдавленными в воск листиками.

Кроме того, комната была частично украшена ветвями остролиста. Это было явно недавнее дополнение. Одна длинная гирлянда тянулась вдоль изголовья кровати, другая красовалась над камином, оплетая рукоятки пары висевших там блестящих топориков с листовидными лезвиями.

Баст снова сел перед холодным камином и закутался, как в шаль, в лоскутное одеяло. Одеяло представляло собой хаос дурно подобранных, вылинявших кусков ткани, и только в центре красовалось яркое алое сердечко.

— Нам нужно поговорить, — негромко сказал Хронист.

Баст пожал плечами, равнодушно глядя в камин.

Хронист подступил поближе.

— Мне нужно у тебя спросить…

— Можешь не шептать, — сказал Баст, не поднимая глаз. — Мы на другом конце трактира. У меня иногда бывают гости. Они его все время будили, и я перебрался в этот конец здания. Между его комнатой и этой шесть капитальных стенок.

Хронист присел на край другой кушетки, лицом к Басту.

— Мне нужно спросить кое о чем из того, что ты говорил сегодня вечером. Про Ктаэха.

— Про Ктаэха мы говорить не будем, — голос Баста звучал ровно и веско. — Это не полезно для здоровья.

— Тогда про ситхе, — сказал Хронист. — Ты сказал, если бы они узнали об этой истории, то убили бы всех, кто имеет к ней отношение. Это правда?

Баст кивнул, не отрывая глаз от камина.

— Они сожгли бы этот трактир и засеяли землю солью.

Хронист опустил взгляд, покачал головой.

— Не понимаю я этого вашего страха перед Ктаэхом, — сказал он.

— Ну, — ответил Баст, — все говорит о том, что ты не особо умен.

Хронист нахмурился и терпеливо ждал.

Баст вздохнул и наконец оторвался от созерцания камина.

— Подумай сам. Ктаэх знает все, что ты когда-либо собираешься сделать. Все, что ты собираешься сказать…

— Крайне неприятный собеседник, — сказал Хронист. — Но не…

Баст внезапно взорвался.

— Дьен вехат! Энфеун вехат тилорен тес! — отрывисто бросил он. Его трясло, он стискивал и разжимал кулаки.

Хронист побледнел, столько яду было в голосе Баста, но не съежился и не отшатнулся.

— Ты не на меня злишься, — спокойно сказал он, глядя Басту в глаза. — Ты просто злишься, а я очутился поблизости.

Баст злобно зыркнул глазами, но ничего не ответил.

Хронист подался вперед.

— Я хочу помочь, ты ведь это понимаешь, да?

Баст угрюмо кивнул.

— А значит, мне нужно понимать, что происходит.

Баст пожал плечами. Внезапная вспышка ярости выгорела дотла, и он снова погрузился в безразличие.

— Квоут, похоже, поверил тому, что ты говорил про Ктаэха, — заметил Хронист.

— Он понимает, какие скрытые пружины движут миром, — сказал Баст. — А если чего и не понимает, то быстро учится.

Пальцы Баста машинально теребили края одеяла.

— И он доверяет мне.

— Но не слишком ли это надуманно? Ктаэх дает юноше цветочек, одно ведет к другому, и бац! — вдруг война.

Хронист пренебрежительно махнул рукой.

— Так не бывает. Слишком много совпадений.

— Это не совпадение, — Баст коротко вздохнул. — Слепой непременно споткнется, идя через загроможденную вещами комнату. Ты — нет. У тебя есть глаза, ты видишь, где можно пройти. Для тебя это совершенно очевидно. Ктаэх способен видеть будущее. Все варианты будущего. Это нам приходится пробираться на ощупь. А ему — нет. Он просто смотрит и выбирает самый катастрофический путь. Он как камень, с которого начинается лавина. Как кашель, с которого начинается мор.

— Но если ты знаешь, что Ктаэх пытается тобой управлять, — сказал Хронист, — ты можешь просто взять и поступить иначе. Он даст тебе цветок, а ты возьмешь и продашь его.

Баст замотал головой.

— Ктаэх же все знает наперед. Нельзя обвести вокруг пальца существо, которое знает твое будущее. Например, ты продашь цветок принцу. Он использует цветок, чтобы исцелить свою нареченную. Через год она застукает его с горничной, повесится с горя, а ее отец пойдет на него войной, чтобы отомстить за честь дочери.

Баст беспомощно развел руками.

— Гражданская война все равно начнется.

— Но тот молодой человек, который продал цветок, останется в безопасности!

— Скорее всего, нет, — мрачно сказал Баст. — Скорее всего, он напьется как лорд, подцепит сифилис, а потом опрокинет лампу и спалит полгорода.

— Да ты просто все выдумываешь, чтобы доказать свою точку зрения, — сказал Хронист. — Это ничего не доказывает!

— А зачем мне тебе что-то доказывать? — спросил Баст. — Какая мне разница, что ты думаешь? Ты глуп и невежествен — ну и радуйся своему невежеству. Я оказываю тебе услугу, не говоря всей правды.

— И в чем же состоит правда? — осведомился Хронист, явно раздраженный.

Баст устало вздохнул и поднял на Хрониста взгляд, лишенный всякого проблеска надежды.

— Я предпочел бы сразиться с самим Хелиаксом, — сказал он. — Я предпочел бы встретиться лицом к лицу со всеми чандрианами разом, чем обменяться десятком слов с Ктаэхом.

Хронист надолго умолк.

— Но ведь они бы убили тебя, — сказал он. Судя по тону, это был вопрос.

— Да, — сказал Баст. — И все равно.

Хронист уставился на черноволосого юношу, который сидел напротив, кутаясь в лоскутное одеяло.

— Легенды приучили тебя бояться Ктаэха, — сказал он. В его голосе отчетливо звучало отвращение. — И этот страх отшибает у тебя разум.