– Покажите мне моего ребенка! – тоном, не терпящим возражений, воскликнул Араната.

– Покажу, когда покажете мне моих людей! – парировал я.

Аэта не двигался. Я тоже, лишь, прищурив глаза, поглаживал рукоять меча на поясе. Вождь привык получать все, что пожелает, привык пользоваться властью и авторитетом с вершины иерархии своего народа. Сьельсины ничего не знали о взаимности, об ответственности, о компетенции – они, как глупая пародия на людей, понимали только силу и принуждение. Не знаю, как они выползли из грязи своего происхождения на такой уровень развития. Возможно, они не лгали и им действительно помогли Тихие. Возможно, им просто повезло, а может, дело в том, что инстинкт повиновения был в них столь же силен, как и желание властвовать. Быть может, они не были наделены свободомыслием или, как языческие правители древности, верили, что свободомыслие – удел тех великих, таких как Александр, кого на Земле почитали богами. Кто теперь это докажет?

Немногие остались в живых после моих деяний.

Мне неоднократно приходилось осмысливать понятия, которых я не понимал. Всем нам приходится, ведь даже знания мудрейшего из схоластов имеют границы. На нечеловеческом лице аэты я видел эту борьбу. Он настолько привык повелевать, что не понимал моего отказа. Подобным грешили автократы, в частности один князь, но в их случае в эмоциях всегда присутствовал гнев, раздражение, оттого что нижестоящие не знают своего места. Здесь же я видел лишь непонимание и глубочайшее недоумение.

Но я не заикался и не жевал слова.

– Танаран, приведи их, – наконец сказал аэта, беспорядочно моргая глазами.

– Сию минуту, господин, – поклонился баэтан, простирая вперед руки.

Вскоре он вернулся, ведя нескольких пленников – может, дюжину, а может, около двадцати. Со временем их точное число стерлось из памяти; его затмили последующие события, ведь замыкал группу побитый, с окровавленной головой сэр Вильгельм Кроссфлейн, а рядом с ним на носилках принесли обгоревшую, то ли мертвую, то ли потерявшую сознание Райне Смайт.

Я едва не закричал, сжав пальцы на рукояти меча, готовый выхватить его и выскочить из голограммы, чтобы спасти их, как будто я был не глупым юнцом, откусившим больше, чем мог проглотить, а маэсколом или легендарным героем.

– Ваши хозяева, как я понимаю, – сказал Араната, делая упор на слове beletarin, «хозяева». Видимо, оно считало, что я, как Танаран, испытывал непреодолимое желание во что бы то ни стало вернуться к своим хозяевам. Служить им. Возможно, так было бы к лучшему. А может, судьбе было угодно, чтобы Бассандер ушел и говорить со сьельсинами остался я. – Теперь покажите мне сына.

Я дал знак легионерам, державшим юного сьельсина, и те подошли, ведя связанного Нобуту за руки. Один – то ли чересчур мстительный, то ли разозленный пленением трибуна и ее старшего офицера – толкнул Нобуту на пол. Аэта испустил вздох ярости, а Танаран шагнуло вперед, словно желая броситься на помощь юному хозяину. Я сам опустился на колени.

– Нобута, дорогое, поднимись, – сказал я как можно мягче. – Твой abassa на тебя смотрит. Веди себя храбро.

Оно не ответило, и я повернулся – не к голографическому аэте и стоящим над плененными людьми надзирателям, а к Валке. Я чувствовал ее давящий взгляд сильнее, чем другие. Сдержанное беспокойство, неловкость, близкое к страху отвращение к происходящему. Страху за меня? За всех нас? Или опасение, что я могу что-то натворить?

Что, если Валка обладала даром предвидения, в самом деле была ведьмой? Ведь страх в ее глазах, как я его помню, куда больше подходил тому, что случилось после, а не до. Но я, не знавший и не боявшийся того, что уготовило мне будущее, улыбнулся ей и помог Нобуте встать.

– Raka ti-saem gi! – воскликнул я.

«Вот оно».

– Нобута! – Араната приблизилось, выглядя так, словно ждало, что ребенок с распростертыми объятиями выскочит из проекции наружу. – Ты цел? Они тебя мучили?

– Veih, – ответил юный сьельсин, ссутулившись.

«Нет».

– Марло, если вы навредили моему ребенку, клянусь предками, я заменю вами рабыню, которую из-за вас потерял, – прищурив черные глаза, прошипел Араната.

Я буквально услышал, как лед в моих жилах трескается, будто кто-то внутри меня топает по замерзшему озеру.

Тут раздался другой голос, грубый и натужный:

– Марло? – Она услышала лишь первое слово Аранаты. – Марло, это вы?

Смайт. Я увидел, как она подняла обожженную голову. Сэр Вильгельм обернулся, подполз к ней на коленях. Стражники хотели его остановить, но Танаран дало знак, чтобы его не трогали.

– Да! – срывающимся голосом ответил я. – Рад слышать ваш голос, мэм.

Я захлебывался от стыда, ведь я не отправился за ней после взрыва. Я мог бы спасти ее. Мог бы отвести на корабль. Во имя Земли, она выжила! А я ее бросил.

Мои ногти впились в руку Нобуты; тот вскрикнул.

– Что вы делаете? – прошипело Араната.

Я выпустил сьельсина, и он попятился от меня, сжавшись так, что я едва не стал выше его.

– Марло, если это вы… – произнесла Смайт, и я понял, что она меня не услышала.

Сэр Вильгельм что-то прошептал ей, и голос рыцаря-трибуна стал настойчивее:

– Марло! Не идите на уступки! Слышите?!

Стражник пнул носилки, и Смайт выпала прямо в руки сэра Вильгельма. Старый офицер уложил ее обратно, тихо продолжая шептать.

Я окинул взглядом остальных. Лица солдат были скрыты под шлемами, а Валка лишь покачала головой.

– Верните Нобуту – и ваши хозяева останутся в живых! – повысил голос вождь Араната Отиоло, напоминая о своем присутствии.

Я пробежался глазами по пленникам.

– Это все? – спросил я.

Дюжина, максимум две – из сотни с лишним пропавших в ходе нашего бегства из сада на «Скьявону». По крайней мере, Бассандера среди них не было. Я покосился на наручный терминал, зная, что из всех сьельсинов лишь Танаран знало предназначение этого устройства и могло понять, что я делаю. С тех пор как Бассандер и Джинан залезли в служебный рукав, прошло менее стандартного получаса. За это время они должны были успеть добраться до «Мистраля», и капитан Корво наверняка уже готовила остатки Красного отряда к выступлению.

«Не нужно торговаться, – сказал я себе. – Только потянуть время».

Но как долго?

– Вы ожидали, что выживет больше? – Князь заносчиво ударил себя в грудь. – Yukajji-do, вы хитро строите, но вы малы и хрупки.

Я проигнорировал это бахвальство, вспомнив, с какой легкостью убил Оаликомна.

– Если хотите вернуть ребенка, уведите всех воинов на корабль. Оставьте только тех, кто присматривает за пленниками. Тогда я выйду к вам.

– Остаться без защиты против вашей армии? Ни за что! – рявкнул вождь.