Кап. Орлов в это время был постоянно в обществе ген. Корвин-Круковского. Наконец, несправедливым было также, по объяснению пор. Орлова, требование от кап. Орлова новым командиром полка полковником Гвоздаковым27 сдачи денежной отчётности, тогда как отчётность эта, по словам самого же пор. Орлова, летом 1919 года не была сдана ещё за ноябрь и декабрь 1918 года и велась только по отчётным листам без счетов. Как закончена была сдача отчётности кап. Орловым неизвестно, но пор. Орлов свидетельствует, что она вызывала нервное настроение кап. Орлова и заставляла его желать ухода из полка. Это желание совпало с требованием офицеров в армию Колчака, чем кап. Орлов и воспользовался летом 1919 года. Что касается вопроса о денежной отчётности кап. Орлова, то принявший его батальон кап. Стольников показал, что офицеры неоднократно замечали, что он расходует казенные деньги на себя, что при уходе из полка за ним остался долг около 80000 рублей, что среди оставленных кап. Орловым счетов были дважды оплаченные, что Орлов выводил в расход деньги за фураж и солому за время пребывания батальона в отделе в 1919 году, хотя фураж и солома не покупались, что отчёта в 30000 рублей, вырученных от продажи железа, стаканов, верёвок и т. п., вывезенных батальоном со ст. Рыково в Джанкой и там проданных, кап. Орлов никому не сдал (т. II, л. 194).

Как было отмечено выше, со слов пор. Орлова, личные трения кап. Орлова не были единственной причиной ухода его из полка. Другой причиной было «разочарование всей политикой Добрармии и бессилие что-либо изменить в ней». Особо указывает пор. Орлов на жестокое обращение с солдатами, которых часто пороли, на грабежи частей у населения, на злоупотребления в армии, на спекуляцию со стороны военных властей. «Оставалось мечтать, что, быть может, в Сибири дело лучше». Недоразумения, происходившие между штабом армии и штабом дивизии ген. Корвин-Круковского, «создавшие нездоровую и напряженную атмосферу», повлекли за собой упразднение штаба армии и удаление как ген. Боровского с Пархомовым28, так и Корвин-Круковского. Для защиты ген. Корвин-Круковского в ставке туда выехал кап. Орлов. По объяснению пор. Орлова, он выехал туда в качестве «делегата» по просьбе полковника Дубяго29, что вызвало подачу рапортов со стороны кап. Гатенбергера и Стольникова, «якобы по требованию офицеров», с протестом против такого поступка капитана Орлова. По показанию же кап. Стольникова, кап. Орлов уехал защищать ген. Корвин-Круковского от имени полка, хотя его об этом никто не просил, причём уехал, даже не доложив об этом командиру полка, который узнал о поездке от Наштадива 4.

Из конкретных причин, вызывавших возмущение кап. Орлова существующими порядками, пор. Орлов указывает, сверх означенных в рапорте полка о безобразиях в штабе, неукреплённость Перекопских позиций и неудовлетворительную постановку дела снабжения армии при неосведомлённости и бездействии в этом направлении штаба ген. Боровского.

Из лично известных пор. Орлову конкретных случаев злоупотреблений, он называет случай спекуляции материей в Николаеве и сахаром в Голте, причём указывает, что о последнем случае им подавался рапорт, но дело замяли (т. III, л. 193).

За время отсутствия из полка, кап. Орлов вместе с пор. Филатовым, а частию и с братом пор. Орловым, в полугодовых скитаниях объездили почти всю южную Россию, занятую Добрармией, и разочарование в Добрармии у них всё усиливалось. Когда же был оставлен Харьков, для них стала очевидной невозможность для Добрармии удержаться на Дону, как равно и то, что им необходимо ехать в Крым, где бы они могли из молодого офицерства собрать силу, необходимую для дальнейшей борьбы с большевиками, с одной стороны, и со злоупотреблениями в тылу до ставки включительно, с другой. К разочарованию и упадку веры в Добрармию прибавилась и горечь разочарования в бесплодности его трудов, к тому же никем не оценённых, что весьма естественно резко обостряло его отношение к существующему порядку.

Задумав формирование новых частей, инициаторы этого дела ставили себе целью не более и не менее, как взять на себя «большую долю задачи обороны последнего куска», то есть Крыма (пор. Филатов, т. III, л. 212). Приехав в Крым, они стали вести соответствующие разговоры среди знакомых офицеров, строя планы об испрошении разрешения на формирование части у ген. Шиллинга, как вдруг неожиданно кап. Орловым было получено от кн. Романовского упомянутое выше предложение формировать I Крымский добровольческий полк. Таким образом, в этот момент встретились две различные мысли и воли (кн. Романовского и кап. Орлова), направленные к одной и той же цели создания новых сил для борьбы с большевиками, однако побуждаемые различными мотивами, причем каждый из них выдвигал другого, чтобы использовать его авторитет до поры до времени. Когда князь Романовский убедился в наличии у Орлова самостоятельности, выходящей за пределы его желаний, то стал выжидать удобного случая, чтобы поставить его на место. Со своей стороны кап. Орлов пользовался кн. Романовским как ширмой, чего и не скрывал от своих близких (т. II, л. 200). Подобно тому, как кап. Орлов считал весь организм Добрармии пораженным и ожидающим замены силами «молодого офицерства», и кн. Романовский, «берясь за дело, отлично сознавал всю дряхлость тыла, его глубокие недуги» и имел план, который заключался в том, чтобы увлечь в дело обороны Крыма все силы офицерства. О том, что на полки, подлежащие его формированию, кн. Романовский смотрел не как на резерв существующего уже III корпуса, а как на совершенно новую организацию, видно, между прочим, из проекта приказа его за № 3, в котором определяются обязанности новых добровольческих частей. Приказ этот составлен в декларативном духе и содержит в себе не только напоминание о необходимости исполнения боевых приказов, соблюдения чинопочитания и подчинённости, но и воспрещение принимать участие в «политических партиях и спорах», заниматься торговлей и спекуляцией, а также взяточничеством, «ибо взяточничество это спекуляция совести». В приказе объявляется, что кн. Романовский не признает, «что воинский чин смел бы лгать», что каждый доброволец «обязан заботиться о добром имени части» и т. д.

С 29 декабря началось формирование. В этом деле кап. Орлов, при участии брата пор. Орлова и подпоручика Филатова, занял явно первое место и вёл себя совершенно самостоятельно до того, что дважды выгнанный из полка кн. Романовским командир конно-горной сотни ротмистр кн. Мамулов оставался в должности по приказанию кап. Орлова. Кн. Романовский признается, что он понимал, что кап. Орлов «может быть и не послушен» и что «группа молодёжи (слово пропущено – Е.Г.), чтобы влиять на него», но что он ничего не мог поделать, не имея сил заставить их повиноваться и лишь выжидал