на душе ран. А постоянная боязнь наказания была мифом. Габриель, по крайней мере, спал спокойно и по улицам ходил не таясь. Если его вычислят, он просто нападет на милиционера, и тот его застрелит…

Тогда он не страшился только сумы и смерти, а вот тюрьмы хотел избежать любой ценой!

В ридикюле денег оказалось не так много, как Габриель думал. Однако их хватило на то, чтобы снять дом на полгода и жить, не думая о хлебе насущном. Зимуя в деревне, Габриель прочел много книг. Человек, сдавший ему дом, был ректором московского вуза, и библиотека на его даче оказалась богатой. Особенно много было литературы философской и религиозной. Габриель от нечего делать прочел все книги, имеющиеся в наличии. Философия его не вдохновила (он решил, что ею увлекаются только рефлексирующие особы, не способные ни на какие осмысленные действия), а вот книги о религии его не оставили равнодушным. Проштудировав их и переварив полученную информацию, он сделал вывод, что Бог – един и любит всех без исключения (а не только тех, кто в него верит). А то как-то несправедливо выходит: дашь – на дашь! Поверь в меня, и я тебя спасу! А если не веришь, то катись в ад?.. Нет, это неправильно, значит – всемилостивый Господь не может рассуждать так же, как все эти церковные теоретики… Кто они? Заблуждающиеся смертные… А он – высшее существо!

И о грехах смертных у Габриеля тоже сложилось свое мнение. И оно шло вразрез с принятым. Взять хотя бы две известные заповеди: «не убий», «не укради». Разве можно так категорично? И есть лишь одна оговорка: грешить можно, главное – каяться. Покаялся – в рай попадешь. Нет – в ад. По разумению Габриеля, это было страшной глупостью. Если украл, чтоб не умереть с голоду, а убил, защищая близкого или избавляя от мук, это не грех. Так что каяться в содеянном совершенно не нужно! Он, например, нисколько не сожалел о том, что помог умереть старухе, у которой снимал комнату. Что за жизнь у нее была? Валялась в кровати да болями мучилась! А благодаря Габриелю быстрее на небеса попала, разве плохо? Но вот женщину в электричке не надо было убивать. Он теперь это понимал. Не по-божески это. Лишать человека жизни ради выгоды нельзя… Никак нельзя! «И больше не буду, – решил Габриель. – Никогда!»

Главное же – он понял, что хочет служить Богу. Но вопрос – как? Габриель пару раз приходил в храм ближайшего села, смотрел, внимал, молился… Но как-то не проникся… Возможно, из-за того, что примера перед глазами не имелось стоящего. Батюшка был выпивоха и лентяй. Матушка его своих детишек ремнем порола. А те бабки, что били поклоны у икон, на праведниц также не тянули. Отстояв службу, выходили за порог церкви и вели себя столь некрасиво (ругались на нищих, препирались между собой, злобно кричали на тех, кто мешал им забраться в автобус), что Габриелю было противно на них смотреть…

«Не зря говорят, каков поп, таков приход!» – сделал он вывод и решил поискать другую церковь, где и батюшка, и его паства праведностью отличаются. Уж там-то точно на него благодать Господня снизойдет!

Село с действующей церковью находилось в сорока километрах от деревни, где он жил. Но Габриель не поленился, поехал. А когда явился в храм, узнал, что батюшка местного прихода перешел в мир иной. Его как раз к отпеванию готовили, и между делом церковные служители обсуждали личность преемника. Габриель стал невольным свидетелем этого. И выяснил, что новый батюшка прибудет к месту службы послезавтрашним утренним поездом и встречать его будет один из имеющих машину верующих.

«Вот он, мой шанс! – осенило Габриеля. – Как же я раньше не догадался, что нет лучше службы, чем служба в храме! Так я и к Богу ближе буду, и людей на путь истинный наставлю…»

Когда пришел день «Ч», Габриель доехал до предыдущей станции, сел в поезд. Нового батюшку он нашел быстро. Тот сидел на боковом месте в плацкартном вагоне. В рясе. Ему было чуть больше двадцати. Бородка – жидкая. Взгляд – наивный. Тело – несформировавшееся. Ну какой из этого мальца божий служитель?

Сам Габриель был не намного взрослее будущего батюшки, но имел основания думать, что морально старше его раз в пять. И уж конечно, больше подходит на роль духовного отца. И пусть семинарий он не заканчивал, разве в этом дело? Главное – желание, стремление и истинная вера! Посему решил поменяться с мальцом местами. И поскольку попенок добровольно на это не согласится, то единственный добиться своего способ – убийство. Габриель решился на него еще позавчера. Но сомнениями помучился. Не мог понять, грешное дело замыслил или нет. В конечном итоге пришел к выводу, что если и есть в нем грех, то не великий. «Пареньку в раю уже местечко приготовлено, пусть туда отправляется, – подвел итог своим размышлениям Габриель. – А все его заботы я на себя возьму! И уж послужу Богу получше, чем этот воробей…»

Улучив момент, когда батюшка отправился в туалет, он перехватил его и попросил выйти с ним в тамбур якобы для того, чтобы совета спросить. Тот, обрадовавшись, что его восприняли всерьез, потопал за Габриелем.

Когда двое молодых мужчин вышли в тамбур, один налетел на другого, схватил его за горло и стал душить. Этот способ умерщвления Габриель выбрал неспроста: во-первых, он был ему знаком, а во-вторых, сжимая человеческое горло, не только видишь, как смерть завладевает телом, но и ощущаешь это подушечками сомкнутых на шее больших пальцев. Ведь именно под ними сначала бешено бьется, затем затихает, а в конечном итоге замирает пульс…

Когда батюшка обмяк, Габриель быстро раздел его до трусов и майки. Затем молниеносно разоблачился сам. Свои штаны и ветровку он натянул на мертвеца, после чего скинул того с поезда. В кармане его потрепанных «техасов» лежал паспорт на имя Гнатюка Виктора Тарасовича, то есть паспорт Габриеля. Себе же он взял документ покойного. И ведь как удачно вышло! С батюшкой они были примерно одного возраста и имели отдаленное внешнее сходство. Цвет волос примерно одинаков, глаза и у того, и у другого темные, телосложение – субтильное. У Габриеля и бородка имелась. Погуще, чем у покойного батюшки, но это в глаза не бросалось. В общем, подмены никто заметить не должен. А коли так, можно смело выходить на нужной станции, вон она уже и показалась…

Быстро натянув на себя рясу и