– Думаю, он говорит правду. Я знаю его тридцать лет.

– Вот видите! – Джин дотронулась до руки Байсе. – А я вам что говорила? Если хорошенько поискать, можно найти доказательство!

– Я бы не рискнул называть это доказательством, что Кранц убил Вэла Кэрью…

– Согласна. Тем не менее история с курткой доказывает, что Гай никого не убивал! Стал бы он оставлять свою куртку под изгородью? Даже если и так, он непременно спросил бы Вильсона, что тот сделал с курткой. Ведь и дураку понятно, что если бы он совершил убийство и совершенно забыл про куртку, то, обнаружив ее две недели спустя в своей комнате… – Джин замолчала, нахмурившись, и через секунду продолжила: – Нет, не получается. Слишком запутанно. У меня и так голова кругом идет. Да и вообще, я едва живая. Но что нам теперь делать с Вильсоном и всей этой историей? Вы собираетесь кому-нибудь рассказать?

Байсе медленно покачал головой:

– Чтоб меня! Всего двадцать минут назад я был готов биться об заклад, что Вэла убил Вильсон, и даже был готов придушить его. Просто не хотелось, чтобы его взяли копы. Ну а сейчас тем более. Ваша история с козодоем, конечно, очень хорошая и крайне затейливая…

– И вовсе она не затейливая! Это абсолютный факт. Необходимо срочно кому-нибудь сообщить о Вильсоне и куртке. Но кому?! Вы знаете Орлика, адвоката Гая?

– Когда-то встречались. Очень башковитый. Заставил ребят из Уайт-Плейнса отпустить Вильсона.

– Пусть так. Лично мне Орлик не нравится. Он хотел, чтобы я убежала, он считает Гая виновным, да и вообще он нам не подходит. – Морщина на лбу Джин стала глубже. – Я знаю другого адвоката, но ему вряд ли придется по вкусу… Я хочу сказать, что знаю его лично… – Она смущенно замолчала. – Дурацкая ситуация! Мы получили важную информацию и не знаем, что с ней делать. Разве что сообщить инспектору Кремеру. – Она кивнула. – Похоже, что так.

– Он снова упрячет Вильсона за решетку, – возразил Байсе.

– Нет, не упрячет. И еще кое-что. Быть может, я слишком наивная и в жизни никого так не ненавидела, как ненавидела его прошлой ночью, но все же верю, что он хочет установить правду и костьми ляжет, чтобы до нее докопаться. Да, я уверена. Именно так и следует поступить. Утром мы пойдем к нему вместе. И возьмем с собой Вильсона.

Однако Байсе заупрямился, проявив редкостную несговорчивость. Он выдвигал самые различные возражения, а Джин пыталась его переубедить. Они спорили до посинения. Байсе упорно стоял на своем и только под конец скрепя сердце поддался уговорам в ответ на ультиматум Джин, которая заявила, что в любом случае пойдет к Кремеру, а значит, Байсе и Вильсона рано или поздно вызовут в полицию.

Джин спросила Вильсона, пойдет ли он с ними, на что индеец ответил все тем же гортанным звуком, который Байсе интерпретировал как знак согласия. Было решено, что мужчины зайдут за Джин к ней домой в воскресенье, в десять утра, и они все вместе отправятся в полицию.

Получив от Джин ее домашний адрес, Байсе убрал ногу с подножки родстера и сказал:

– Послушайте меня, мэм. Я тут вот о чем подумал. И вам не худо бы знать. Вы, похоже, вбили себе в голову, что Вэла Кэрью убил Кранц. Так?

– Да. Это, несомненно, он.

– Смелое заявление. В гробнице не было никаких козодоев. – Байсе пожал плечами. – Как бы там ни было, сегодня у Бартов вы слегка перегнули палку, обвинив его в нападении на вас. Если Кранц действительно убил Вэла, то он наверняка сообразит, что вам будет легко сделать соответствующие выводы. И тогда он определенно решит, что вы слишком много знаете. Короче, от него можно ожидать чего угодно. Что из себя представляет ваше жилье?

– Ну… это квартира. Без лифта. Я ведь дала вам адрес.

– Мужчины в доме есть?

– В моей квартире? Нет, конечно.

– Значит, вы там совсем одна?

– По ночам – да.

– Что ж, по-моему, сегодня ночью вы не должны оставаться в одиночестве. Вы дали понять Кранцу, что считаете его убийцей и собираетесь это доказать. Лично я сомневаюсь, что, поставив машину в гараж, вы должны одна возвращаться домой. Мы с Вильсоном с удовольствием вас проводим…

– Вздор! Я никого не боюсь. Ничего со мной не случится.

– В самом деле, мэм.

– Нет, спасибо большое, как-нибудь обойдусь.

В этом споре Джин снова взяла верх и три минуты спустя, пожелав им спокойной ночи, направилась на юг по Пост-роуд.

Домой она вернулась уже после полуночи и едва не заснула в ванне. Джин с аппетитом съела салат с цыпленком, оставленный Олетой в холодильнике, и черничный пирог из духовки, запив все это двумя чашками чая. Соблазн лечь в кровать не раздеваясь и отдаться сладким объятиям сна был практически непреодолимым, однако мысль о ласкающей кожу теплой воде оказалась не менее соблазнительной, поэтому Джин поплелась в ванную и включила кран. Она собиралась полежать в ванне минут десять и обдумать планы на завтра: самые блестящие дизайнерские идеи всегда приходили к ней в теплой ванне, казалось стимулировавшей мозг. Но сегодня это почему-то не сработало. Наоборот, Джин представляла себе Гая за решеткой: его камеру, койку, на которой он спит, и то, о чем он сейчас думает, если не спит; потом ей привиделась огромная дверь: она то открывалась, то закрывалась, и всякий раз, когда дверь открывалась, оттуда вылетал козодой; после этого Джин привиделось, будто она упала в озеро с теплым молоком и кто-то тянет ее за ноги вниз, заставляя проглотить молоко…

Она резко выпрямилась, судорожно расплескивая и выплевывая мыльную воду.

– Боже правый! – громко пробормотала она. – Так ведь недолго и утонуть.

Джин вынула затычку, чтобы выпустить воду, встала и включила прохладный душ. Это немного вернуло ее к жизни, но, когда она вытерлась, надела пижаму и шлепанцы, на нее опять накатила сонливость, и Джин вдруг поняла, что еще никогда в жизни не чувствовала себя такой измотанной. «Как ни крути, – отстраненно подумала она, собираясь выключить свет в гостиной, – удар по голове – вещь серьезная…»

Ее мысли прервал звонок в дверь. Джин застыла на месте. Звонок? Посреди ночи? Эйлин? Олета? Полиция? А ведь Орлик предупреждал, что за ней могут прийти. И еще говорил что-то насчет обязательств. Нет, она не станет никому открывать. Но тогда они будут трезвонить всю ночь. Правда, можно отключить звонок. Короткая внутренняя борьба – и смелость, подогреваемая любопытством, победила. Джин поплелась на кухню и три раза нажала на