Лю Гао принял меня за одного из главарей Юньчэна, приказал посадить в повозку для преступников и отправить в областной город как главаря разбойничьего стана на горе Цинфын. Там меня, конечно, немедленно бы обезглавили или четвертовали. И если бы вы, дорогой брат, не спасли меня, то будь у меня хоть губы из меди и язык из железа, все равно спорить с ним я бы никак не мог.

– А я решил, что раз он человек ученый, то, конечно, сочувственно отнесется к своему однофамильцу, поэтому и написал, что ваше имя Лю Вэнь, – сказал Хуа Юн. – Разве мог я предположить, что он окажется такой жестокой скотиной? Но вы в безопасности, и надо подумать, что делать дальше.

– Вы ошибаетесь, дорогой брат, – сказал Сун Цзян. – Благодаря вашей доблести и силе мне удалось спастись, однако сейчас еще следует о многом подумать. «Бойся подавиться во время еды, а во время ходьбы остерегайся споткнуться», говорили еще в древности. Вы отбили меня у Лю Гао, а когда он послал людей, чтобы отобрать меня обратно, они в страхе разбежались. Но он, конечно, не оставит этого дела и пошлет сообщение о вас высшему начальству. Сегодня ночью я должен скрыться на горе Цинфын, тогда завтра вы сможете от всего отказаться. Из-за отсутствия доказательств дело будет сведено к ссоре между гражданским и военным начальниками и ему не придадут особого значения. Но если я снова попаду к нему в руки, вам уже нечем будет оправдаться.

– У меня нет такого дара предвидения и такой мудрости, как у вас, – ответил Хуа Юн. – Но я боюсь, что вы тяжело ранены и не сможете идти.

– Ничего не поделаешь, – сказал Сун Цзян. – Положение сейчас настолько серьезное, что медлить никак нельзя. Я как-нибудь постараюсь пробраться к горе.

Он наложил пластыри и лекарства на свои раны, поел мяса, попил вина, увязал вещи и оставил их у Хуа Юна. Но не будем распространяться о том, как вечером, едва смерклось, Сун Цзян, превозмогая боль, отправился в путь, а Хуа Юн отрядил двух солдат, которые вывели Сун Цзяна за крепостную стену. Вернемся к Лю Гао. Один за другим его солдаты прибегали к нему и говорили:

– Как могуч и храбр этот Хуа Юн! Кто же отважится подставлять себя под его стрелы?

– Если его стрела настигнет человека, то уж наверняка пробьет насквозь. Никто не осмелится идти против него, – говорили оба начальника.

Лю Гао всю жизнь провел на гражданской службе, был хитроумен и изворотлив. Он подумал:

«Раз Хуа Юн забрал этого человека к себе, то уж конечно поможет ему уйти на гору Цинфын и там скрыться. А сам завтра придет и скажет, что ничего не было. И если даже мы обратимся с тяжбой к высшему начальству, то там все дело сочтут лишь ссорой между нами, и тогда я ничего не смогу с ним поделать. Сегодня же ночью я пошлю человек тридцать моих солдат за несколько ли от крепости, пусть поджидают там этого человека. Если небо пошлет мне удачу и его схватят, я тайно спрячу его в своем доме и пошлю кого-нибудь в окружное управление с просьбой прислать за ним отряд. Его схватят, а вместе с ним арестуют и Хуа Юна, и уж тогда им обоим конец. Я стану один управлять крепостью, и никто больше не будет мне досаждать».

В ту же ночь он отправил около тридцати вооруженных солдат. Около второй стражи они приволокли связанного Сун Цзяна и посадили его под замок.

Это очень обрадовало Лю Гао, и он сказал:

– Все вышло по-моему. Заприте его во внутреннем дворе, и чтобы ни один человек не знал об этом.

В ту же ночь он написал донесение и тут же отрядил двух надежных людей, которые, словно на крыльях, понеслись в Цин-чжоу.

Весь следующий день Хуа Юн все думал о том, дошел ли Сун Цзян до горы Цинфын. Он сидел дома и размышлял: «Хотелось бы мне знать, что с ним».

Хуа Юн держался так, будто ничего не произошло, а Лю Гао тоже делал вид, что ничего не знает. Оба молчали.

Теперь скажем несколько слов о начальнике области Цин-чжоу. Это был старший брат любимой наложницы императора Хуэй-цзуна, имя которой было Му-юн. У него были двойная фамилия и двойное имя, и звали его Му-юн Янь-да. Пользуясь влиянием своей сестры, он потакал всякого рода бесчинствам и беззакониям в Цинчжоу, причинял зло мирному населению и притеснял равных с ним начальников-сослуживцев. В тот день он был в управлении и уже собирался домой завтракать, как вдруг его подчиненные подали ему бумагу, присланную начальником крепости Лю Гао. Ознакомившись с ее содержанием, начальник области сильно встревожился и сказал:

– Хуа Юн – сын почтенного сановника, как же мог он связаться с разбойниками с горы Цинфын? И если все это правда, то преступление его велико.

Начальник вызвал в управление командующего войском области по имени Хуан Синь и приказал ему отправиться в крепость Цинфын. Командующий был весьма одаренным военачальником. Он в короткий срок установил строгий контроль над всей областью Цинчжоу, и за это был прозван Покорителем Трех гор, а надо вам сказать, что в области Цинчжоу были три горы, пользующихся дурной славой: первая – Цинфыншан – гора Чистых Ветров, вторая – Эрлуншань – гора Двух Драконов и третья – Таохуашань – гора Цветущих Персиков. Все эти три горы стали убежищами разбойников, и Хуан Синь хвастался, что может выловить их всех.

Выслушав приказ начальника, Хуан Синь вызвал к себе пятьдесят отборных молодцов, надел военные доспехи, захватил обоюдоострый меч и сразу же отправился в крепость Цин-фын. Подъехав к дому Лю Гао, он спешился. Сам хозяин вышел ему навстречу и пригласил во внутренние помещения. После совершения церемонии приветствия, Лю Гао угостил гостя, а также приказал накормить и напоить прибывших с ним воинов.

Затем из внутреннего помещения привели Сун Цзяна, и, взглянув на него, Хуан Синь сказал:

– Не стоит даже допрашивать его, и так видно, кто он такой. Сейчас же приготовьте клетку и посадите туда преступника. Голову его обмотайте красной материей и прикрепите бумажный флажок с надписью: «Вождь разбойников с горы Цин-фын, Чжан-сань из Юньчэна».

Сун Цзян ничего не сказал. Ему оставалось лишь покориться. – Знает ли Хуа Юн о том, что вы захватили Чжан-саня? – спросил Хуан Синь у Лю Гао.

– Его захватили ночью во время второй стражи, – ответил Лю Гао, – и я спрятал его у себя в доме.