— Уже нет.

— Но что?.. — Киатор заметил полностью черный левый глаз епископа и потемневшую кожу вокруг: — Не может быть… Ахин?

— Я не Ахин, — Ферот помолчал, собираясь с мыслями. Ему до сих пор тяжело давалось осознание того, что он — это не он. — Точнее, я не совсем Ахин. Я Ферот, атланский епископ и бывший комендант Темного квартала. Я атлан… Одержимый атлан.

— А Ахин?

— Мертв.

Старик опустил голову. Ожидаемый итог. Но все равно очень больно.

— Мои дети, — прерывисто вздохнул Киатор. — Мои сыновья…

— Что случилось с Мионаем? — обеспокоился Ферот.

Пусть молодой вспыльчивый сонзера всегда довольно пренебрежительно относился к одержимому, но они все же были братьями, хоть и не кровными. И епископ это почувствовал.

— Мы долгое время призывали порождений Тьмы к борьбе. Хотели изнутри города поддержать Ахина, когда он начнет наступление на Камиен, — старик дрожащей рукой ухватился за решетку камеры. — Но создания Света обо всем узнали. И наши темные сородичи… Самые решительные, самоотверженные, сильные… Их больше нет. Все циклопы и демоны были истреблены в первую очередь, как самые опасные. Бесов солдаты убивали просто так. Многих сонзера, силгримов… Все они… Мы снова проиграли, даже не начав бой. Мы раздавлены. Столько смертей по моей вине… — он судорожно всхлипнул, потирая воспаленные слезящиеся глаза. — Лишь дух Мионая и еще десятка порождений Тьмы не был сломлен. Мой сын бросился в бой, едва заслышав звон сигнального колокола. Но ни он, ни те, кто пошел за ним, не смогли пробиться даже через оцепление Темного квартала. Они были убиты. И… все закончилось.

— Еще нет, — сквозь сжатые зубы прошипел Ферот. Он возненавидел себя, за то, что так долго был частью этого жестокого и несправедливого мира с искусственными истинами. Кто к кому испытывал ненависть в переплетении сущностей одержимого атлана — уже не важно, ведь он был полностью согласен с собой. — Я завершу начатое Ахином. Я уничтожу сущность Света!

Киатор молча окинул его усталым взглядом, в котором не осталось ничего, кроме тусклого блеска ожидания конца.

— Мне известно, где находится ее материальное воплощение, — продолжил епископ, распаляясь все сильнее. — Я смогу уничтожить сущность Света, смогу восстановить баланс изначальных сил! Мир не разрушится, наши народы будут…

— Делай что хочешь, — перебил его старик. Он снова потер грязными пальцами глаза, а затем повернулся и угрюмо побрел обратно в камеру. — Я заботился о судьбе мира так, будто бы он принадлежит мне. Довольно. На, держи, — Киатор не глядя махнул дряхлой рукой в сторону Ферота: — Забирай мир себе. Теперь это твоя проблема.

— Неужели ты собираешься остаться здесь?

— Я там, где мой народ, — прокряхтел Киатор, усаживаясь на пол за решеткой. — Нам не осталось иного места.

Снаружи их действительно ожидала лишь смерть. Как, в общем-то, и самого Ферота. Однако епископ все же надеялся, что охрана не запрет его тут же в казематах или не убьет на месте, а поведет к архиепископам. Ситуация-то все-таки весьма неординарная. И по дороге Цитадель сама вытеснит проклятого еретика из тела своей светлой ипостаси в изначальный облик пустынной крепости, где никто не помешает Фероту добраться до хранилища сущности Света и положить конец дисбалансу изначальных сил.

План, конечно, был напрочь лишен важных деталей и почти целиком основывался на удаче. Очевидно, подобный подход к дальнейшим действиям епископу достался от Ахина. Тем не менее ничего иного ему в голову пока не пришло.

— Каждый сможет найти свое место в новом мире, — пообещал Ферот. — Я вернусь за вами.

— Именно так сказал бы Ахин, — меланхолично пробормотал Киатор. — Но я не могу поверить ни тебе, ни ему, уж простите. Я родился на заре эпохи торжества Света, эпохи добра, победившего зло. И за всю свою жизнь я не застал ни одной перемены к лучшему.

— Понимаю. Но если у меня все же получится…

— Не переживай. Я не поведу свой народ путем возмездия за унижение и рабство, — сонзера тяжело вздохнул, прикрыв глаза. — Пролито слишком много крови. Мы жили, призывая порождений Тьмы к борьбе, — он печально улыбнулся, и пелена безнадежности надорвалась: — Но, быть может, когда-нибудь в самом деле настанет пора призывов к миру. И я постараюсь донести их до всех.

— Спасибо.

Ферот торопливо побрел к выходу из казематов, хромая на левую ногу. Его одолевали странные чувства и мысли, но он старался не обращать на них внимания. С помощью Ахина епископ смог ступить на путь воплощения принятого решения в жизнь, стремясь к лучшему будущему, где мир не разваливается на части, а все народы, позабыв о разном происхождении, сообща трудятся ради общего блага. Но одержимость слишком сильно сказывалась на разуме атлана. В любой момент он мог навечно потерять себя. И лишь воля, рожденная в переплетении сущностей, и единая цель вели его вперед.

«Это мое решение. Даже если я принял его неосознанно, я все равно согласен с ним. Я… Мы поступаем правильно».

Щурясь от утреннего света, Ферот вышел во внутренний дворик. Вокруг входа в казематы полукругом выстроились солдаты атланской армии. Они терпеливо ждали нарушителя и его возможных сообщников, не спускаясь в подземелье. Иного выхода все равно нет, а открытое пространство даст им преимущество в строевом бою, если взбунтовавшиеся заключенные все же выбегут наружу. Хоть епископ и сказал привратнику, что хочет просто поговорить, молодой клирик весьма благоразумно велел охране подготовиться к бою — все-таки опальный атлан вел себя слишком подозрительно, а по слухам и вовсе сошел с ума. От него можно было ожидать чего угодно, даже совершенно бессмысленного мятежа в казематах.

Но Ферот вышел один. Он остановился, опираясь на здоровую ногу, и медленно обвел взглядом несокрушимую стену щитов. Привратник, скорее всего, уже побежал докладывать коменданту о произошедшем. Хотя вряд ли Онкан или его ассистенты обратят внимание на сумасбродную выходку Ферота, сейчас у них и без того хватало забот на большом совете Атланской империи.

«Хорошо, — выдохнул епископ. — Как минимум они не убили меня, едва завидев».

Ряды солдат расступились, пропустив командующего, и тут же сомкнулись вновь. Задумчиво хмыкнув и пригладив пышные седые усы, бригадир немного небрежно отсалютовал:

— Приветствую, епископ Ферот.

— Ирьян! — воскликнул одержимый атлан, внезапно осознав, что ему очень сильно не хватало сдержанных замечаний, практичных советов и даже проницательного и немного насмешливого прищуренного взгляда этого умудренного опытом человека. Но, к сожалению, назвать их встречу приятной он не мог. — Что ты тут делаешь?

— Несу службу. Во время вторжения Ахина наша армия понесла потери, в том числе и среди командования. А так как мое имя