Света, а его вечными защитниками.

— Значит, это ваша Цитадель? — поинтересовался Ферот. Он заглянул в коридор, по которому прошел в зал. Там по-прежнему было пусто и пыльно. — А войти или выйти можно лишь по вашей воле. Идеальное хранилище… и тюрьма.

Светлые духи с ним не согласились. Это место для всех истинно верующих. И для тех, кто искренне верит, что они являются истинно верующими. Законы Цитадели строги, но обойти их не так уж и сложно.

— Тогда вы ошибаетесь, — угрюмо усмехнулся епископ. — Я еретик.

Призрачное сияние со снисходительной улыбкой мягко отклонилось в сторону. Ошибаются не они, а глупый Ферот.

— Но вы ведь все знаете. Я собираюсь уничтожить сущность Света.

Духи прикрыли глаза и опустили головы. Им действительно известно, зачем пришел одержимый атлан.

— И вы не попытаетесь остановить меня? — Ферот осторожно встал с пола, держась рукой за стену.

Они отступили от него. Епископ не очень хорошо понял их сияние. Но оно продолжалось довольно долго. Видимо, какой-то рассказ. И даже не разбирая слов, в нем чувствовалась боль и великая печаль.

— Мне очень жаль, — произнес Ферот, когда они закончили.

Светлые духи попросили его не сожалеть. Это их судьба. Тьма и Свет имели значение лишь в Вечной войне. Нужно двигаться дальше.

— То есть… Вы считаете, что я должен восстановить баланс изначальных сил? — уточнил епископ.

Снова невнятный ответ. Ферот лишь понял, что истинные идеалы Света ведут к тому, что Свет должен исчезнуть. Звучит абсурдно, но иного выхода нет. Добродетель призывает уничтожить воплощение добродетели, ведь только так можно спасти мир от разрушения.

— Почему же вы сами этого не сделали, раз все осознаете?

Светлые духи сокрушенно покачали единой несуществующей головой. Они не могут. Так же, как не мог и Ферот, пока не стал одержимым. Есть вещи, которые сильнее разума.

— Вы пришли только для того, чтобы рассказать мне все это?

Нет. Чтобы помочь. И уже помогли — епископ никогда бы не смог попасть сюда самостоятельно. Здесь ведь могло бы и не быть этого зала. Одно дело — находиться в месте для истинно верующих, совсем другое — найти к нему путь. Такова уж Цитадель.

— Спасибо, — пробормотал Ферот, глядя на четвертую дверь. Он шагнул к ней. Остановился. Повернулся к светлым духам: — Вы погибнете?

Они ответили утвердительно.

— Простите меня.

Не нужно просить прощения. Их время прошло.

— Вы не заслужили такой участи.

Духи улыбнулись. Они давно уже получили заслуженное. И по сей день могли лишь наблюдать за фатальными последствиями дисбаланса и ждать, когда найдется тот, кто поймет их. Ведь высшие создания Света не слышали то, что отказывались слышать.

— И вот пришел одержимый атлан, — хмыкнул Ферот. — Верный истинному Свету, но оскверненный Тьмой. Я пытаюсь добиться всеобщего блага в будущем, уничтожая сущность абсолютного блага в настоящем… Поистине, абсурдным проблемам — абсурдное решение.

Делая правильный выбор, порой приходится чем-то жертвовать. Ему прекрасно это известно.

— Но не велика ли жертва?

Нет. Так оно и должно быть. Великая жертва ради великой цели.

— Понимаю.

Яркое желтое сияние с благодарностью поклонилось ему легким переливом бликов, и удалилось в свою обитель, где им суждено встретить конец Света.

— Прощайте.

Хромая на левую ногу, епископ приблизился к двери. Он толкнул ее, и она отворилась без единого звука. Одержимый атлан вышел в длинный коридор, не похожий ни на материальное тело крепости, ни на светлую душу озаренной Цитадели. Здесь не было никаких гобеленов, фресок, лепнины, мебели, ваз и даже окон. Абсолютно пустой проход и высокая арка. Но Ферот никогда не встречал места чище и светлее. В этой пустоте ощущалась некая величественность. Не нужно ни украшений, ни удобств — тут все совершенно.

Внезапно епископ остановился, скованный цепями собственных намерений. Решимость улетучилась, захотелось выйти и закрыть за собой дверь. Светлые духи правы — есть вещи, которые сильнее разума. Атлан не мог пройти дальше.

Зато одержимый мог. По парализованной половине тела пробежала судорога, а от левого глаза разлились волны обжигающей боли, вздымая в оскверненной сущности атлана осадок памяти, мыслей и чувств Ахина. Он сделал шаг.

«Я должен!»

— Ты прав, — скорчился Ферот. — Да, ты прав.

Он похромал к высокой арке, держась рукой за стену. В сознании атлана все вновь смешалось, однако так оно и должно быть. Епископ перешагнул через свое происхождение, но не через себя. Ему нужна помощь Ахина. Он где-то здесь, рядом. Так близко, что слышен шепот одержимого. Тихий и без слов. Это их шепот.

Ферот шел по коридору, пробираясь через собственные мысли. Он обходил воспоминания, которые могли вывести его из равновесия. Качаясь из стороны в сторону, епископ балансировал на грани слившихся сущностей. То он был атланом, то одержимым человеком. То свободным, то рабом. То гнался за собой, то убегал от себя. То сдавался, то побеждал. То выживал, то умирал. Но все равно шел вперед.

И пришел.

Зал. Просторный и светлый. Вдоль стен стояли гигантские статуи, держащие на плечах огромный купол. Как и в коридоре, здесь не было ни одного окна, однако яркий, но мягкий свет лился буквально со всех сторон, стирая малейшие намеки на тень. Святое непорочное сияние брало начало из самого себя, оно исходило от центра зала и вновь сходилось на нем. На нем — на высоком мраморном троне посреди ослепительной пустоты.

Ферот замер, не в силах пошевелиться. Епископ видел то, что видел, и все понимал. Но не мог поверить.

На троне сидел атлан. Его древнее тело иссохло почти до скелета, длинные костлявые пальцы мертвенной хваткой вцепились в подлокотники, седые волосы ниспадали по плечам, доходя до пояса, впавшие глаза слепо смотрели в никуда, а лицо напоминало облепленный бледной кожей череп. Но внешняя дряхлость и немощность были обманчивы, в атлане до сих пор чувствовались истинные благородство, сила, власть и величие. Он источал столь мощную светлую ауру, что считать его созданием Света было бы кощунством. Ибо он и есть Свет.

— Повелитель… — выдохнул Ферот.

Владыка озаренного мира не смог ни высвободить сущность Света, ни поместить ее в какой-либо иной материальный сосуд. Он до сих пор хранит ее внутри себя, поддерживая жизнь в теле с помощью нескольких оберегов. Сияющие круги священных символов не давали ему умереть, черпая в нем же бесконечную светлую силу. Он не способен пошевелиться и уже даже не дышит, но все равно живет и будет жить вечно. Впрочем, в этом бессмертии было не больше жизни, чем смерти.

Агония Повелителя никогда не кончится. Даже если весь мир будет уничтожен дисбалансом,