Февраль выдался холодным, с дождем и промозглым ветром, но София все равно отправилась на морскую прогулку на яхте со своей группой и несколькими преподавателями. День был чудесный, несмотря на ветер и срывающиеся капли дождя. Морская вода взбивалась в пену от винтов большой яхты и завораживала взгляд. На палубе под бешеную музыку, иначе не назвать, танцевали юноши и девушки, вместе с ними веселились и преподаватели, которые в неформальной обстановке казались еще большими детьми, чем студенты.

София стояла у перил правого борта, обвив руками железные трубки, и смотрела на волны. Наклоняясь через перила, слушая плеск воды вперемешку со звуками, которые исторгали веселящиеся на палубе люди, она изредка оглядывалась назад и ненадолго засматривалась на общее веселье, но грустные мысли не оставляли ее. Несмотря на то что Софии нравилось быть здесь, ее согревали ликование и восторг однокурсников по поводу окончания очередного семестра, было приятно чувствовать себя одной из них, принимаемой и даже обожаемой некоторыми парнями, которые наперебой приглашали в круг танцующих, но она отказывалась, все же ей было грустно.

София думала о матери, которая теперь одна справлялась с целым поместьем, не считая Милинду и Джека. Прошел почти год, а из головы Софии не выходило обиженное, досадное выражение лица матери на похоронах Ланца. Не подавленное, не обреченное, а обиженное. И девушка, кажется, понимала, почему.

Умирая, отец не признал себя виноватым ни в чем, но и еще подсыпал соли на раны. До чего же он был гордым и эгоистичным человеком. Неприятный осадок остался и оттого, что похороны состоялись на двадцать третий день рождения Софии. Сама она не испытывала чувства глубокой потери или горя. Отец давно стал ей чужим человеком, талантливо потрудился разорвать их родственную связь. Безумно стало жаль мать, которая была вынуждена оставаться сильной и продолжать вести дела мужа. Огромную благодарность София испытывала к мистеру Кроу, который скрыто организовал весь процесс похорон: оплатил все медицинские процедуры, услуги похоронного агентства и освободил мать от тяжелых хлопот. Его венок был самым большим и дорогим, а на карточке была надпись: «От любящего друга. Б.К.». Это согрело матери душу.

София вспоминала, как провела целый месяц в Эль-Пачито в поддержке матери, но та вскоре «выпроводила» ее в Хьюстон, желая, чтобы жизнь дочери продолжалась и протекала подальше от этого болота. Девушке не хотелось бросать мать, но она исполнила ее просьбу. И городская жизнь снова захлестнула ее с головой, рассеивая грустные воспоминания и переживания. Учеба, друзья, новые проекты вернули Софию в привычное русло.

И последнее воспоминание о Кери Эдвардсе угасло вместе с елочной гирляндой. Горький осадок так и остался в сердце, но огонь, пожиравший изнутри больше года, а потом и тлеющие угли затухли окончательно, позволив ей свободно вздохнуть. Постепенно София стала получать удовольствие от любимых вещей, занятий, увлечений. Смириться с тем, что мир ужасен и жесток, было равносильно смерти, поэтому она поставила перед собой твердую цель – больше не попадаться на крючок. А жить, оказывается, было прекрасно…

И отношения с Роксаной Эдвардс за последний год значительно охладели, растаяла нить, связывающая их. Отношения их стали достаточно формальны:

– Привет!

– Привет!

– Как дела?

– Все окей.

Пренебрежение к Кери было столь велико, что распространялось на нее и на всех близких знакомых Эдвардсов, словно они все были заодно. София не могла относиться к ним иначе. Она больше не посещала тех мест, где часто бывали Эдвардсы, ушла из театрального кружка, несмотря на уговоры Тима остаться, и начисто стерла Эдвардсов из своей жизни.

Сегодня София была озабочена еще одним событием – своей невероятной популярностью на факультете. Ее творческий программный проект получил первое место в конкурсе на лучшего программиста по разработке системы защиты в локальной сети. Ее авторская программа получила грант и возможность апробации и внедрения на нескольких предприятиях местного значения: туристической фирмы «Атлантида», детективного агентства и нескольких нотариальных контор Хьюстона. Распространением программы активно занялась Валери Уоркенгтон, с которой София поддерживала отношения все годы обучения в университете.

Энергичная деловая Валери – талантливый руководитель и проницательный человек – всегда видела в юной Медисон большой потенциал и активно содействовала всем ее начинаниям. И теперь она наблюдала быстрый рост профессионализма и мастерства Мэдисон, еще даже не прошедшей аттестационную стажировку на производстве. София уже неформально была признана квалифицированным специалистом в области программирования. Валери рекомендовала Софии заблаговременно разослать свое резюме в крупные компании Хьюстона и близлежащих крупных промышленных городов. Однако девушка не планировала уезжать из Хьюстона и разослала резюме только по городу.

За победу на конкурсе, кроме неплохой денежной премии, София получила разрешение администрации университета выборочно посещать занятия оставшихся трех семестров и больше времени уделять своим проектам. Это вдохновило ее на глубокое изучение еще одного языка – испанского – с погружением в иноязычную среду.

Забавно, что в детстве и юности София жила на границе с Мексикой, но никогда не бывала там и особо не интересовалась языком, а знала лишь несколько ругательных фраз, которые часто употребляли работники фермы Дьюго. Теперь же испанский язык вызывал в ней желание познать не только его грамматику, фонетику, но и окунуться в культуру этой страны.

На новый год девушка посетила Мехико вместе с учебной группой и провела там пятнадцать насыщенных дней. На обратном пути София заехала домой, в Эль-Пачито, чтобы увидеть родных и поделиться своими впечатлениями.

Она пробовала уговорить мать и Милинду с Джеком продать ферму и переехать в Хьюстон. Мама была бы рада, но Милинда была заодно с мужем, который воспринял эту идею в штыки. А бросить дочь Хелен была не готова.

София огорчилась. Сейчас бы они вместе с Милиндой стояли на палубе корабля и заглядывали в глубину бурлящей воды. Лин могла бы пойти учиться, получить достойную профессию, а не быть фермершей. Но узкое мировоззрение Джека ограничивало ее волю и было непреодолимым барьером к любому росту.

София выпрямилась, оглянулась на беззаботно веселящихся однокурсников и преподавателей, улыбнулась им и поддалась соблазну зажигательной музыки. Ее тело сразу же откликнулось на ритм, кровь прилила к мышцам, стало весело, непринужденно легко. Она откинула голову назад и, глядя в глубину серого неба, закружилась.

«Я иду вперед!– решительно сказала себе София.– И пусть все серое, промозглое и холодное рассеется вместе с погодой. Я не могу отдавать вам душу, как отдала мечту. Я буду просто жить!»

В пять часов утра Хелен проснулась от тревожного беспокойства, причиной которого был какой-то глухой стон, доносящийся из коридора. Открыв глаза, она прислушалась – в доме было тихо. Возможно, это были обрывки сна, которые она спутала с реальностью. Ее часто преследовали смутные, беспокойные сны, и Хелен больше уставала от ночи, чем от рабочего дня. Несмотря на то что муж Милинды занимался самой тяжелой работой, организационные и бухгалтерские вопросы требовали от Хелен много душевных сил.