Превратив Маркуса в прах, Альгирдас перешагнул пыльную кучку и забрал у дамы оружие. У него были свои принципы, один из которых гласил, что инициативу всегда лучше перехватить.

…А еще она курила в постели. Привычка такая. Бывает. У Альгирдаса, может быть, тоже была бы такая привычка, оказывайся он почаще с женщинами именно в постели, а не на лужайке, облаке, чашечке цветка, подводных глубинах, между знаками Зодиака и, где там еще приходит к фейри желание предаться любви.

– Не делай этого больше, – хрипло попросила Лорел.

– Чего именно?

– Не улыбайся так, будто ты не здесь… Мне хочется плакать, когда я на тебя смотрю. О чем ты задумался?

– О том, что постель – не лучшее место. Но я представить не мог, что со смертной будет так хорошо.

– Хочешь сказать, раньше у тебя были только вампиры?

– Упыри? – Альгирдас брезгливо поморщился. – Ну, уж нет, благодарю покорно! Мы отвлеклись от темы: ты сказала, что придумала все это… планету, города, вампиров.

– И людей. Не всех, конечно. Мир, который я создала, прошел испытание реальностью и уцелел, как видишь. Продолжил жить и развиваться уже без моего вмешательства. Более того, – Лорел отложила сигарету и кончиками алых ногтей пробежалась по плечу Альгирдаса, – здесь появился ты. А я даже не знаю, кто ты: демон или ангел, или и вправду оживший герой аниме.

Так, так, так… что ж, это многое объясняет. В том числе и несказанную красоту рыжеволосой леди, и ее искусство любви. Вот, кстати, что не очень понятно, так это, каким чудом женщина умудрилась придумать для себя образ, полностью отвечающий чаяниям мужчин. Хотя, кто их знает, нынешних женщин?

На какое-то время ему стало не до размышлений…

Здесь были окна. По словам Лорел, ее покои были единственным во всем здании помещением с окнами. Так и должно быть, учитывая, что дом использовался как убежище старого упыря – им ведь, тварям, чем меньше окон, тем лучше.

А здесь были окна, и за окнами светало, хотя до восхода солнца еще оставалась пара часов.

– Дневной свет… – сонно пробормотала Лорел. – Он не убьет тебя?

– Нет.

– Тогда не уходи, ладно?

Солнечный свет его, конечно, не убьет. А вот насчет того, не убьет ли Лорел восход, уверенности не было. Молитвами Артура, Альгирдаса больше не сводило с ума алое солнце, но только потому, что Нордан-старший решил проблему кардинально: взял и отменил вечернюю и утреннюю зори. Ну, ладно, может, он не сам это сделал, однако тут важен результат. В общем, в реальности, созданной Лорел восходы и закаты наличествовали, это Паук уже выяснил. И он не очень верил в то, что молитвы Артура будут хранить его в мире, выдуманном от начала и до конца.

Выдуманном… где-то здесь что-то было как-то…

Не так.

Женщина спала. Альгирдас стоял у окна в ее гостиной, задумчиво разглядывая открывающийся вид. Что-то было не так, и сейчас он пытался понять, что именно.

Он не нашел здесь книг. Ни одной. Но это еще ни о чем не говорило, книги могли быть ненастоящими… то есть, бр-р-р! – как же это, а, да, электронными. В комнате, которую он определил как кабинет Лорел, наличествовал компьютер, но пользоваться им Паук, ясное дело, не умел, а гремлинов, всегда готовых помочь, просто не было.

Ее речь изменилась. После второго или третьего, хм, раза, когда они каким-то чудом все-таки добрались до спальни, в объятиях Альгирдаса уже была словно бы совсем другая женщина. Она уже не сыпала ругательствами и не изъяснялась на диком арго современной молодежи. И потом, насытившись друг другом на некоторое время, они разговаривали уже на одном языке. Почти на одном… несколько раз Лорел смеялась над тем, что она назвала «чудесными архаизмами».

Да, и конечно ванная комната, в которой почти не было всяких там бутылочек, баночек, пузырьков и прочей дребедени, без которой женщины не обходились никогда. Вообще никогда, даже в те времена, когда Альгирдас еще был живым. А между тем, за тысячу лет он усвоил, что только фейри могут оставаться красавицами без дополнительных ухищрений. Фейри и Лорел, а?

«Что скажешь, Паук?»

«Скажу, что она не настоящая».

Она сама сказала, что выдуманный мир существует без ее вмешательства. Так и есть. Она не вмешивается и обитает не здесь. Здешняя Лорел – такая же фантазия, как все остальное. Фантазия, ставшая реальностью.

Теперь он примерно понимал, как сам оказался именно здесь. Как вообще смог попасть в белое пятно. На входе действовало только одно правило: душа продана – входи. Душа была не продана, а подарена, и не хозяину белого пятна, а Орнольфу, но такие тонкости на кордоне, видимо, не учитывались. А в том, что занесло его не туда, куда собирался, скорее всего, сыграли свою роль кровь и статус. Альгирдас затруднился бы с определенностью сказать, человека или фейри было в нем больше, когда он пересек границу белого пятна. И вот, извольте видеть, его приняли за выдуманного вампира. Удостоился, высокий владыка?

Да уж…

Но где же, в таком случае, подлинная Лорел, или как там ее имя на самом деле? Где-то близко, где-то почти вплотную к женщине, спящей сейчас за две комнаты отсюда. Это она говорила с Альгирдасом на нормальном языке, она, в отличие от здешней Лорел, читает книги, и скорее всего она некрасива. То есть не может сравниться с фейри. Но не в этом дело. Совершенно все равно, как она выглядит, главное, что ему обязательно нужно попасть в ее реальность, в их общую реальность, где, по словам Лорел, произошел конец света, и где великое множество людей спаслось от смерти, благодаря сверхъестественному вмешательству.

Ничего сверхъестественного, насколько смог понять Альгирдас. Обычная скупка душ, просто в масштабах несколько больших, чем позволяют правила хорошего тона.

В какой-то степени даже приятно сознавать, что многие смертные, которых считали погибшими, оказались просто слишком… предприимчивыми? Хм-м… Как, скажите, назвать людей, продающих душу в обмен на место в личном раю?

На память не пришло ничего, кроме нескольких емких эпитетов из лексикона Артура Нордана.

«Святой…» – Альгирдас улыбался, глядя на мокрый от дождя восход.

Алое солнце. Нельзя сказать, чтобы оно совсем не беспокоило, это огромное солнце, до крови режущее облака. Слишком красивый восход, чтобы, увидев его, остаться равнодушным.

«Я буду молиться о том, чтобы рассветы и закаты больше не беспокоили тебя» .

– Спасибо, – пробормотал Альгирдас.

Чем-то подобным ему приходилось заниматься, когда он готовился к охоте на монстра по имени Очкарик. Только сейчас Альгирдас действовал с другой стороны: из мира грез пытался пробиться в реальность. И конечно тогда ему неоценимую помощь оказала Малышка, а теперь приходилось справляться своими силами. Но с другой стороны, маловероятно, чтобы автор этой фантазии умела, как Очкарик, рассыпаться на бессчетное количество образов там, в настоящем мире.