Помещение, куда ввели пленников, некогда было самым любимым местом покойного короля. Он называл эту комнату «рабочей». Просторная, наполненная воздухом, она была угловой и располагалась на острие северного луча дворцового «полумесяца». Из ее западного окна открывался изумительный вид на Новый Виннингэль. Северное окно смотрело на плодородные земли в долине реки Арвен.

Хирав, страстно любивший охоту, наполнил эту комнату многочисленными трофеями. Шадамер не был здесь пятнадцать лет, но хорошо помнил белую шкуру шнэя — свирепого и опасного зверя, — устилавшую пол. Стены украшали головы благородных оленей вперемешку с любимым оружием короля. Помнил Шадамер и голый ствол сухого дерева, на котором любил сидеть охотничий ястреб короля. Нередко ястреб оказывался единственным молчаливым собеседником Хирава, привыкшего заниматься в этой комнате государственными делами.

Нынче, с болью в душе отметил Шадамер, «рабочая» комната утратила прежний вид. Со стен исчезли оленьи головы. Шкура шнэя была свернута и запихнута в угол. Вместе с головами оленей бесследно пропало и оружие. Письменный стол короля, некогда стоявший у окна (король любил смотреть на залитые вечерним солнцем луга), теперь был развернут к двери. Тяжелые бархатные портьеры преграждали доступ солнечному свету. При этом чувствовалось, что исполнена лишь половина задуманного и комнату ждут дальнейшие перемены.

Скорее всего, эти перемены совершались с благословения и по приказу нового регента — Высокочтимого Верховного Мага Кловис. Ей было за шестьдесят. Грузная, с серо-стальными глазами, цвет которых чем-то напоминал цвет лезвия боевого топора, она восседала в королевском кресле. Все черты ее лица обвисли, а тонкие поджатые губы едва ли когда-нибудь улыбались.

Шадамер пристально смотрел на новую хозяйку комнаты в надежде поймать хоть какой-то намек, что перед ним — врикиль. Барон не решался оглядываться на эльфов, ибо знал, что и они сейчас пытаются пробиться сквозь внешний облик и увидеть за подобием жизни мертвенность Пустоты. Сам он не видел в серых глазах Кловис отблеска Пустоты; только жесткое недовольство.

Потом он как бы невзначай оторвал взгляд от Верховного Мага, чтобы посмотреть на ее приспешников и оценить, с кем, возможно, придется сражаться.

Только теперь он заметил еще одного мага.

Шадамер от рождения был необычайно уверен в собственном уме, сноровке и мужестве. В этих своих качествах он почти никогда не сомневался. Однако при взгляде на упомянутого мага Шадамеру стало несколько не по себе. Барона мало волновало, что их стерегут четверо гвардейцев — по одному на каждого пленника. Если добавить к ним двух личных королевских телохранителей, получалось шестеро. Шестеро против четверых. Если следовать поговорке, Шадамер был готов к таким превратностям каждый божий день, а по святым праздникам — вдвойне. Присутствие Владычицы значительно облегчало дело. Однако барон как-то упустил из виду, что Высокочтимый Верховный Маг призовет к себе на подмогу подвластного ей боевого мага.

Шадамер глубоко вздохнул. Он хорошо знал этого боевого мага. Тасгалл, так того звали, являлся грозным противником. Правда, в последний раз они сражались на одной стороне. Шадамер дружески улыбнулся Тасгаллу, как товарищ товарищу.

Взгляд Тасгалла остался каменным. Шадамер вспомнил (увы, запоздало), что этот маг всегда недолюбливал его.

«Если уж и Тасгалл вляпался в Пустоту, тогда нам всем остается поцеловать на прощание собственные зады», — мысленно произнес Шадамер.

Среди всех магов боевые маги вызывали наибольший страх. Боевой маг обучался магическим способам ведения войны, направленным на то, чтобы остановить или уничтожить врага. Однако боевой маг рассчитывал не только на силу магии. Он был одновременно искусным воином, мастерски умеющим владеть и обычным оружием. Тасгалл предстал перед пленниками во всем своем боевом великолепии: кольчуга и нагрудник с эмблемой Боевого Мага — бронированным кулаком. На поясе у него висел тяжелый двуручный меч. Тасгалл был выше среднего роста, крепко сбит, с могучими плечами и такими же могучими руками. Он стоял, слегка расставив ноги, — уверенный, бывалый солдат, не раз доказавший в сражениях, на что он способен.

Шадамер краем глаза уловил какой-то отблеск. Несмотря на яркий солнечный день, на письменном столе, со стороны Тасгалла, стояла зажженная свеча. Она предупреждала пленников, сообщая, что боевой маг владеет заклинаниями как магии Земли, так и магии Огня.

Острые карие глаза Тасгалла еще при входе оценивающе осмотрели каждого узника, и, хотя он держал в поле зрения их всех, его глаза часто возвращались к Гриффиту. Он чуял в Вещем своего возможного магического противника.

Последним, кого заметил Шадамер, был высочайший и святейший король Виннингэля Хирав Второй.

Мальчик стоял у края письменного стола и вертел в руках гусиное перо. Кловис что-то сказала ему, и он повернулся лицом к четверым пленникам.

Хирав был миловидным ребенком. Его темные, с золотистым отливом волосы блестели, словно отполированное красное дерево. Глаза у мальчика были зелеными, с золотистыми крапинками. Густые темные ресницы лишь подчеркивали этот редкий цвет глаз, а такие же густые темные брови скрывали их беспокойное скольжение по лицам взрослых. Лицо маленького короля было болезненно бледным — чувствовалось, что ему не разрешали играть на солнце и свежем воздухе. Хирав Второй был разодет, как маленький взрослый: блуза, шелковые облегающие штаны и подбитая горностаем пелерина, выглядевшая совершенно нелепо на восьмилетнем ребенке. Он стоял, не сутулясь и не ерзая на месте, и изо всех сил старался выглядеть настоящим королем, но покрасневшие глаза и такой же красный кончик носа показывали, что мальчик совсем недавно плакал.

Шадамер вдруг почувствовал острую жалость к этому ребенку и ненависть к тем, кто сделал его своей игрушкой.

— На сей раз я клянусь богами, — пробормотал себе под нос Шадамер, — если мне не удастся сделать большего, я хотя бы позабочусь о том, чтобы этот малыш смог вволю гонять палкой мяч на зеленой лужайке.

Шадамер поклонился королю. Эльфы тоже поклонились, но сдержанно. Джессан вообще бы не стал кланяться, если бы барон не подтолкнул его.

Хирав Второй ответил легким наклоном головы, после чего его глаза сразу же скользнули в сторону Кловис, ища одобрения.

Мозг Шадамера продолжал работать с лихорадочной быстротой. Пока барон кланялся королю, у него уже созрел замысел дальнейших действий.

Они стояли в центре комнаты, примерно в четырех футах от письменного стола. Кловис находилась позади стола, король — впереди, чуть справа. Стража четверых пленников стояла прямо за их спинами. Двое королевских телохранителей оставались у двери, лицом к передней. Тасгалл оказывался почти напротив Гриффита. Дамра стояла за Шадамером, несколько справа. Эльфы превосходно играли свои роли, напустив на себя благопристойно-рассерженный вид. Джессан находился по левую руку от барона.

По лицу юного тревиниса невозможно было понять, о чем он думает. Джессан стоял, как столб, тупо хлопая глазами. Он казался диковинным существом, непонятным образом занесенным в королевский дворец. Длинные спутанные волосы, бронзовая от солнца кожа, поношенные, изорванные и довольно грязные кожаные штаны и такая же рубаха, украшенная бусинами. При виде молодого воина глаза короля округлились, и он уже не сводил их с Джессана. Для ребенка, видевшего десятки благородных эльфов и баронов, тревинисский дикарь был абсолютно неизвестным и впечатляющим зрелищем.