Спустя всего три дня, 1 февраля, в мировой печати появились официальные сообщения о переговорах Рузвельта и Черчилля в Касабланке и фотоснимок, на котором они наблюдают, как Жиро и де Голль обмениваются рукопожатиями на закрытой пресс-конференции 24 января 1943 года.

Несмотря на то что принято считать, будто противостояние разведок, по сути, та же война, на которой рьщари плаща и кинжала зачастую умирают героической смертью, нельзя сказать, что поле тайной войны между агентами Германии и США былоусеяно трупами. Возможно, единственной жертвой в этой жестокой схватке был агент нацистов в Болгарии. Но и ему удалось отделаться всего лишь разбитой головой. Ответственность за причинение ущерба злосчастному наци (для которого подобное ранение не было в новинку) несет бойкий политик из штата Пенсильвания, выполнявший в то время обязанности посла США в Софии. Обязанный по должности быть миротворцем, он на самом деле нередко сам провоцировал подобные конфликты, поскольку был полон решимости, если понадобится, в одиночку, голыми руками разгромить фашизм.

Трудно сказать, приносила ли объявленная им частная война больше пользы или вреда. Благодаря ей немцам стали известны планы секретнейшей операции по высадке союзников на Сицилии. Однако она позволила пополнить знаменитую коллекцию президента Рузвельта серией из хорватских марок 1941 года выпуска. В данной главе речь пойдет как раз об этих марках (сейчас такие марки стоят примерно по 7,5 доллара США). Они попали к президенту благодаря абверу, который, конечно, предоставил их Рузвельту не с целью потрафить его хобби филателиста.

Стамбул… 1943 год…

Расположенная в бухте Золотой Рог бывшая столица Османской империи, долгое время символ восточной пышности и роскоши, изрядно изменилась за суровые годы правления великого Ататюрка[209]. Символы Константинополя, некогда бывшие свидетелями мощи, богатства и разнузданного разврата древней империи, теперь превратились в места скопления любопытных туристов.

Но теперь, на четвертый год войны в Европе, возродилось былое значение великой столицы. Ведь Турция была важнейшей из нейтральных стран, дружбы с ней искали обе воюющие стороны. Поскольку город представлял собой наилучшее место для подслушивания и наблюдения за событиями, происходившими в Восточном Средиземноморье, в Стамбуле кипели буквально византийские интриги. Иностранцы и местные жители шпионили друг за другом, несмотря на то что официально Турция не принимала никакого участия в мировом конфликте. Прекрасный город на берегу Босфора кишел шпионами, представлявшими все разведки мира. Они заполняли лучшие гостиницы и рестораны и, казалось, забыли о разделявшей их вражде. На коктейлях, танцплощадках и даже на частных приемах агенты из Америки, Германии, Англии, России, Франции, Италии, Польши, Югославии, Греции и Японии сидели за общим столом, толкали друг друга во время танцев, обменивались партнершами и через этих партнерш некоторыми своими секретами. Ведь в подходящих для этого миловидных женщинах недостатка не было. Впрочем, и здесь спрос превышал предложение, и вокруг темноглазых прелестниц кипели не только шпионские, но и вполне обычные мужские страсти. Сплошь и рядом имели место классические случаи измен, обмена избранницами, что служило подтверждением тезиса о том, что любовь сильнее войны.

Никогда и нигде шпионская деятельность не велась так открыто. Не проходило ни дня без инцидента, свидетельствовавшего о кипучей деятельности этих якобы тайных агентов. Традиционно самым большим шпионским контингентом обладали русские. Во главе их организации стояли три гроссмейстера шпионажа: товарищи Якимов, Мачканелли и Махарадзе. Может быть, потому, что они больше всех были озабочены конспирацией, от них было больше всего шума. Убежденные сторонники «прямого воздействия», или, другими словами, диверсий и убийств, русские предпочитали, воспользовавшись удобным моментом, решать вопросы радикально, и тогда неудобные для них люди и предметы просто взлетали на воздух. Следует отметить, что не всегда такие острые акции были необходимы на самом деле.

Филиал спецслужбы ее величества возглавляли настоящие асы своего дела: обладавший безукоризненными манерами капитан 3-го ранга Вулфсон и таинственные братья Гибсон, великолепные специалисты по Балканам и Советскому Союзу. Английские агенты то безвылазно сидели в городе, то вдруг таинственно исчезали на несколько недель – время, достаточное для проведения диверсии на нефтяном предприятии в Плоешти в Румынии или организации партизанского движения в Греции. Затем они вновь появлялись в казино «Таксим», где отдыхали с прелестными венгерскими девушками из хора.

Самой общительной и одновременно непредсказуемой была немецкая колония, представленная двумя соперничавшими шпионскими братствами: разведкой СД и, конечно, абвером. Бюро абвера возглавлял майор Шульце-Бернетт, всегда каменно-невозмутимый, как сама столица Анкара, где располагался его головной офис. Его конкурентов из СД представлял мрачный австриец с вкрадчивыми манерами Людвиг Мойзиш, человек, который после войны снискал мировую известность как автор и руководитель операции «Цицерон». Это произошло в Стамбуле, где филиалом абвера руководил доктор Пауль Леверкуэн, прибывший туда из объятого смутой иранского Азербайджана. Вскоре им была развернута охватившая всю страну огромная агентурная сеть.

Сюда относилась и группа агентов-греков, один из которых служил радистом в бюро британской разведки в Каире.

Высказывание Вергилия о том, что секреты порождают зло, получило своеобразное подтверждение в Стамбуле. Здесь причудливо переплетались личные привязанности и верность национальным интересам. Американский корреспондент помогал русским; руководитель немецкого агентства новостей работал на англичан. Цицерон предал своих английских хозяев и стал работать на фашиста Мойзиша, пока личный секретарь Мойзиша, очаровательная блондинка Элизабет Капп, не выдала его самого американцам. Турецкие власти были обязаны выявлять иностранных шпионов и избавляться от них, однако шеф турецкой контрразведки работал на немцев, а его заместитель сочувствовал англичанам. Их два помощника одновременно сотрудничали и с немцами, и с англичанами, и с русскими.

Утром 23 января 1943 года в этот кипящий котел прибыл некий американец, намеревавшийся, как и прочие, внести в тайную войну весь свой талант и профессионализм. Его имя было Джордж Говард Эрл, капитан 2-го ранга, владелец железных дорог в Филадельфии, бывший губернатор штата Пенсильвания, а ныне помощник американского военно-морского атташе по специальным поручениям.

Сразу же по прибытии в Стамбул Эрл отправил телеграмму в Венгрию, страну, с которой Соединенные Штаты находились в состоянии войны. Адресатом послания была госпожа Адриенна Мольнар, проживавшая в Будапеште по адресу Мускатили, 12. Название улицы вполне соответствовало сложившимся романтическим обстоятельствам: в переводе с венгерского это слово означало «герань» и как бы символизировало нежную дружбу двух сердец, которую столь грубо прервала война. Под телеграммой стояла подпись «Хефти», имя, которым Адриенна ласково называла его, Джорджа. В английском тексте содержалась информация весьма деликатного свойства: Джордж сообщал госпоже Мольнар, что остановился в гостинице «Парк-отель», где с нетерпением будет ждать ее приезда.