Мьюриэл виновато улыбнулась, словно желая сказать: «Вы сами напросились».

– Его можно пронести с собой в Пайр. Все живые существа произошли от союза Этона, Господина Небес, и Элан, Великой Праматери всего сущего. Он – небо, незыблемое и беспредельное. Она – земля, дарующая жизнь и забирающая ее обратно. У всех, кто рожден от Этона и Элан, две сущности: бренное тело и вечная душа. Когда тело умирает, Элан забирает его к себе, душа же принадлежит Этону и должна находиться в Пайре. Пока тело и душа не разлучены, они способны общаться и с тем миром, и с этим. С ключом – то же самое. Он создан Этоном и Элан, поэтому его могут касаться и живые, и мертвые.

«Мы как дети, промозглым вечером собравшиеся у очага», – подумала Брин. При свете дня она бы посмеялась над подобными россказнями. А здесь, на туманном затерянном острове…

– Создав Пайр, Этон создал и ключ. Он – единственный способ открыть ворота.

Мойя медленно кивнула.

– Допустим… но ты сказала, даже если мы выйдем из Пайра, то все равно не доберемся до двери в сад.

Мьюриэл облокотилась на стол, по-прежнему сжимая мокрое полотенце.

– В Пайре три царства: Рэл, Нифрэл и Элисин, а еще Священная Роща. Все они надежно заперты. Чтобы добраться до Двери, нужно пройти их насквозь.

– Ты сама сказала, ключ Этона открывает все двери, и в Пайре тоже, – произнесла Тресса.

– Так и есть.

– Значит, это возможно?

– С ключом Этона? Да, возможно, – подтвердила ведьма. – Если ты умрешь с ключом Этона, то возьмешь его с собой в Пайр. Он откроет все двери, и ты сможешь пройти через подземное царство, пока не доберешься до Двери в Эстрамнадоне.

Все молчали, лишь дождь и ветер переговаривались за окном.

– Ну так что, мне привести сюда легион, Мойя? – ухмыльнулся Тэкчин.

– Не знаю… – пробормотала та. – Понятия не имею, что теперь делать. Просто… бред какой-то.

– Возвращайся домой, Мойя, – тихо проговорила Тресса. – Все возвращайтесь.

– Семеро, – произнесла Роан. – С тобой должны пойти семеро.

– Хватит дурить нас своими числами! – огрызнулась Мойя и злобно глянула на Трессу. – И что ты собираешься делать?

– То, за чем пришла.

– У тебя вообще есть этот ключ, или ты опять водишь нас за нос? – Слова звучали как обвинение, однако в голосе воительницы слышалась мольба.

– Думаю, если вы увидите, хуже не будет, – пожала плечами Тресса. – Малькольм не запрещал его показывать.

Она потянула за цепочку на шее и вытащила ключ – тонкий металлический стержень с ветвями, красивый, необычный, меняющий цвет в зависимости от освещения.

Брин совсем не так представляла ключ от загробного мира. А вдруг подделка?

– Поверить не могу, что он отдал его тебе, – покачала головой Мьюриэл.

– Значит, это и есть ключ Этона? – осведомилась Мойя.

– Да, этот кусочек металла способен открыть ворота Пайра.

– Когда мы должны туда отправиться? – нарушил тишину негромкий голос Роан.

– Чем скорее, тем лучше, – серьезно ответила Тресса. – Если Сури раскроет фэйну секрет создания драконов, наши усилия окажутся бесполезными.

– Вы точно этого хотите? – сочувственно, совсем по-матерински спросила Мьюриэл.

– Думаете, плохая затея? – уточнил Гиффорд. – Считаете, ключ не сфаботает? Нам не следовало довефять Малькольму?

– Я такого не говорила. Если Турин дал вам ключ – по-видимому, так и есть, иначе откуда он у вас взялся, – и сказал, что вы сможете с его помощью спасти вашу подругу, тогда все должно получиться. Видите ли, Турин обычно добивается своего.

– В каком смысле?

– Он рассчитывал, что вы меня очаруете. Те, кто готов умереть за других, как правило, вызывают симпатию. Он думает, ему удастся меня растрогать. – Мьюриэл покачала головой. – Столько лет прошло, а он совсем не изменился. Изменения… не в его природе.

– То есть… – неуверенно начала Брин, – простите, не хочу показаться грубой, но вы имеете в виду, Малькольм пытается добиться вашей любви?

– Любви? – Ведьма нервно расхохоталась и тут же отстраненно улыбнулась. – Пожалуй, в некотором роде.

– Так мы можем ему довефять? – снова спросил Гиффорд.

– Можете. Кажется, он хочет, чтобы вы преуспели, а если уж Турин чего-то желает, он добивается этого во что бы то ни стало. В том-то все и дело.

– Откуда вы так хорошо его знаете? – поинтересовалась Мойя.

– Уж поверьте, – усмехнулась Мьюриэл, – я знаю его очень хорошо. Он мой отец.

Телега снова остановилась.

Хорошо. Во время движения у Сури не получалось отстраняться от происходящего, а когда коробку не трясло, можно было закрыть глаза и представить, будто находишься в широком поле или другом приятном месте.

Иногда видения помогали, и девушка немного расслаблялась, однако большую часть времени сидела, сжавшись в комок и отчаянно стиснув кулаки, а порой с силой, до слез, кусала себя за руку. Лучше боль от укуса, чем полная потеря самообладания, – в такие моменты она бросалась на прутья клетки или скребла деревянный пол. Ей хотелось думать о клетке как о пещере, залитой солнечным светом. Из-за несмолкаемого шума голосов сосредоточиться никак не получалось.

– Это и есть рхунка?

– Что за уродина!

– Почему на ней одежда?

– Смотри, у нее татуировки. Не иначе, боевые. Говорят, перед сражением рхуны раскрашивают лица. Думают, станут сильнее.

– Они пьют кровь животных и врагов. Вырывают у них сердца и съедают сырыми.

Сури попыталась представить, будто у входа в пещеру верещит стая кроликов, – ничего не вышло. У кроликов и то больше ума. Выждав несколько минут, она решилась открыть глаза.

Вокруг клетки толпились фрэи с искаженными от омерзения лицами. За их спинами вздымались стволы огромных деревьев – Сури никогда не видела таких гигантов, даже Магда была меньше. Одно дерево отсутствовало, вместо него торчал широкий пень. Каменные ступени вели на холм, на котором возвышалось увенчанное куполом здание с колоннами. На другом холме располагалось похожее сооружение, только более сложное – с балконами, окнами и пристройками. Между холмами раскинулся ухоженный сад с тропинками, кустами, ручейками и цветочными клумбами. В центре сада стояла высокая стена с дверью.

Ни Мовиндьюле, ни Трейи не было видно. Телегу охраняли воины в золотых доспехах и шлемах в виде львиных голов. Раздался лязг, телегу тряхнуло. Через мгновение Сури увидела, как конюх уводит распряженную лошадь.