– Не хочу никого обидеть, но я сильно сомневаюсь, что вам троим удастся осуществить задуманное. Мьюриэл говорит, это очень опасно.

Роан и Гиффорд вновь отвернулись к огню.

– Судите сами: вы умрете, пройдете через Рэл, Нифрэл и Элисин и окажетесь в городе фрэев. В каком виде? Тела-то останутся здесь. Получается, вы превратитесь в призраков? И что дальше?

– Дальше будем действовать по обстановке, – сказала Роан. – Малькольм бы не отправил нас сюда просто так. Я иду.

– Я тоже, – добавил Гиффорд.

– И я, – подал голос Дождь.

Все обернулись.

– Извините, – буркнул гном, – вы сидите очень близко, вас трудно не слышать.

– Тебе-то зачем? – спросила Мойя. – Потому что Малькольм – бог? Потому что ты был в кузнице, когда Сури сотворила Гиларэбривна?

– Из-за этого тоже, но в основном из-за снов. На болоте они стали еще яснее. Она зовет меня. Говорит, я должен спуститься. Раньше я думал, она под землей, поэтому нужно копать глубже, а теперь мне кажется… так глубоко не докопаться. Видимо, она умерла, и спуститься в Пайр – единственный способ с ней встретиться.

– Кто это «она»? – поинтересовался Гиффорд.

– Не знаю, – покачал головой Дождь. – Я всю жизнь вижу ее во сне, оттого и стал копать шахты. С малых лет пытаюсь к ней пробраться.

– Получается, нас уже четверо, – подсчитала Роан.

– Хватит! – вспылила Мойя. – Довольно, Роан, замолчи! – Ее обуревали гнев, отчаяние и страх. Ситуация вышла из-под контроля, словно телега, катящаяся с горы, и нет способа ее остановить. – Я обещала Персефоне защитить вас…

Воительница хотела подобрать подходящие слова, однако по лицам товарищей поняла: переубеждать их бесполезно. Она пересела к Тэкчину и подозвала Брин с Тэшем.

– Роан, Гиффорд, Дождь и Тресса собираются совершить самоубийство, – прошептала она. – Мы не за тем сюда явились. Думаю, нужно применить силу и заставить их вернуться с нами.

– Что ты собираешься делать? – потрясенно спросила Брин. – Связать их?

– Если придется, то и связать. – Мойю обуревали волнение и гнев. Не лучшее состояние, чтобы принимать решения, но выбора у нее не оставалось. – Тэш займется Гиффордом, Тэкчин – Дождем, а я – Трессой.

– А Роан? – ужаснулась Брин. – Ты хочешь, чтобы я повалила ее на землю и держала, пока ты будешь ее связывать? Тогда придется попросить Мьюриэл дать мне воска: я заткну уши, чтобы не слышать криков. Ты же знаешь, какая она. А если Роан закричит, думаешь, Гиффорда можно будет удержать? Тэш сильный, но Гиффорд крепче, чем кажется. Если мы причиним Роан вред, он лишится рассудка. Помнишь, как его избили, когда он вернул копье, которое взяла Роан? – Брин судорожно вздохнула. – Мойя, ты действительно хочешь, чтобы мы все передрались?

Мойя прекрасно помнила, как Эрес избил Гиффорда чуть не до смерти. Тогда она поклялась, что больше такого не допустит. И все же…

– А ты чего хочешь, Брин? Я не дам им наложить на себя руки! – громко произнесла она.

Все обернулись.

Тресса, в одиночестве сидевшая у окна, поднялась с места.

– Да неужели?

– Ах ты сволочь! – разъярилась Мойя.

– Нас должно быть восемь, – в который уже раз заметила Роан.

– Замолчи!

– Хватит тратить время. – Тресса подошла к Мьюриэл. – Нам пора. Малькольм сказал, войти в Рэл можно через омут, который…

– Он здесь, недалеко, – отозвалась та. – Я покажу дорогу.

Мьюриэл накинула на плечи тяжелый плащ и подняла капюшон, действительно став похожей на ведьму. Она взяла фонарь, а также хорошую, прочную корзину с крышкой и распахнула дверь.

– Идите за мной.

Мьюриэл зашла в небольшой загончик для птицы, расположенный позади хижины, поймала маленькую белую утку с желтым клювом, посадила в корзину и закрыла крышкой.

Дойдя до придорожного камня, она остановилась. Кругом было темно, холодно и сыро. Дождь закончился, но с ветвей все еще падали тяжелые капли. Мойя натянула капюшон, покрепче закуталась в плащ, однако ее по-прежнему била дрожь.

Высоко подняв фонарь, ведьма ждала. Корзина в ее руке вздрагивала.

– Зачем тебе утка? – спросил Тэш.

– Не мне, а вам, – коротко ответила Мьюриэл и, дождавшись Гиффорда, двинулась дальше.

– Нам понадобится утка? – удивился Дождь.

Зеленоглазая женщина лишь улыбнулась.

Они спустились по тропе и оказались на берегу болота. Под ногами хлюпала вода. Воздух стал еще более влажным. На искривленных стволах деревьев бугрились безобразные наросты, колючие кусты цеплялись за одежду, высокая сухая трава напоминала волосы мертвецов.

– Здесь соприкасаются два мира, – пояснила Мьюриэл. – Между Элан и Пайром лишь тонкая грань. С той стороны сюда просачиваются испарения, поэтому тут все другое. Неправильное, неестественное.

– Скажи лучше «жуткое», – проворчала Мойя. – Ты поселилась здесь, потому что никто в здравом уме сюда не сунется?

– Отчасти да, – призналась Мьюриэл. – Есть и другие преимущества. Если громко крикнуть, можно пообщаться с соседями через стену. Давным-давно я пришла сюда в надежде кое с кем поговорить.

– Не получилось?

– Нет, зато я обнаружила, что нужна. Здесь у Тэтлинской ведьмы есть цель.

– Давать камни тем, кто умер?

– Помогать. – Мьюриэл переступила через упавшую ветку. – Камни – всего лишь идея. После смерти люди продолжают мыслить так же, как при жизни, потому что по-другому не умеют. Души забирают с собой не камни, а их образы. Им нужен груз, помогающий спуститься в Пайр.

Мойе пришло в голову, что Мьюриэл ведет себя на удивление обыденно и приветливо, совсем как обычная женщина. Они могли бы подружиться, взять ее с собой в лагерь. Персефоне она наверняка пришлась бы по душе.

– Живые не особенно размышляют о смерти. Но вот представь – жила ты себе без хлопот, а потом вдруг решила сходить за водой и по дороге умерла. Например, тебя загрыз дикий зверь, ты провалилась под лед, а может, подвернула ногу, упала и раскроила себе череп. Беда в том, что никто не знает, куда ты пошла. Твое тело не найдут, не похоронят, не дадут тебе камень. Тогда ты попадешь сюда. – Мьюриэл снова подняла фонарь; его ручка зловеще скрипнула во тьме. – Если ты ударилась головой о булыжник, то вряд ли поймешь, что произошло. Возможно, даже не догадаешься, что умерла, просто окажешься неизвестно где, одна-одинешенька, едва ли не впервые в жизни.

– А разве нельзя самому взять камень? – спросил Тэкчин.

– Нет. Мертвые не могут прикасаться к предметам из мира живых.