Встряхнувшись и отложив эти мысли на потом, она открыла глаза и помогла подняться Лорейн. Уонда уже оперлась на колено и вскинула руку, отказываясь от помощи.

– Обо мне не беспокойтесь, госпожа. – Она сделала очередной солидный вдох. – Через минуту все будет отлично.

Магия струилась в ней, естественным образом притягиваясь к ранам, и Лиша поняла, что Уонда не врет. Не стоило унижать ее гордость. Она повернулась к трупу дама Горджи.

Даже теперь Лиша ничего не почувствовала. Она сожгла двух его подручных, а самому дама сломала хребет. Не демонам – людям. И все же она не ощущала вины, которую могла бы испытать, покопайся в себе сильнее. Эти личности были бы только рады убить всех присутствующих с той же легкостью, с какой Лиша выдергивала из почвы травы.

Один кулак дама остался крепко сжатым, и она, разогнув пальцы, нашла рассыпавшуюся демонову кость. Ее энергия израсходовалась. Лиша чуть дунула, и остатки хора слетели, как пыль.

Джансон наконец встряхнулся и кое-как поднялся к трону. Он глянул на тело Райнбека, его передернуло, и министр сунул руку в месиво, чтобы забрать лакированный деревянный венец.

– Герцог мертв! – выкрикнул первый министр. Он спустился на ступеньку и помог пастырю Петеру встать на ноги. – Да здравствует герцог Петер!

Тот взглянул на него со страхом и недоумением в ауре:

– Что?..

От царственных братьев осталось слишком мало для надлежащего погребения, а трех похоронных церемоний было слишком много даже для Трона плюща. Через неделю после злодейства, когда город еще оставался закрыт, Тамосу, Райнбеку и Микаэлю воздали последние почести в великом Энджирсском соборе.

Службой руководил лично Петер, который не увидел никакого противоречия в том, чтобы оставить за собой должность пастыря рачителей Создателя, надев деревянную корону. Едва прошло первое потрясение, он поручил мастеровым создать новые наряд и церемониальные доспехи, отражающие его двойственный статус.

После службы Лиша с прямой спиной и каменным лицом стояла в цепочке встречающих. Наедине с собой она оплакала Тамоса, но не была готова с кем-то делиться скорбью. Она принимала соболезнования энджирсских высоких особ, чьих имен не знала и знать не хотела, болезненно улыбаясь и отвечая короткими, механическими рукопожатиями, после чего переводила взгляд на следующих.

И все же очередь казалась бесконечной. Лиша исполнила долг и вытерпела до конца, но в душе была опустошена.

Вернувшись к себе, она упала на постель, но мигом позже ее подняла Уонда:

– Простите, что тревожу, госпожа Лиша, но матушка желает вас видеть.

Лиша устало сошла на пол, проверила прическу, распрямила плечи и снова покинула покои, ничем не выдав своих чувств стражникам и слугам. Они тоже скорбели и должны были видеть ее сильной.

Когда Лиша вошла в приемную, перед матерью-герцогиней сидела Лорейн. Милнская принцесса кивнула Лише, но больше сказала взглядом. Теперь меж ними что-то пролегло. Наверно, не дружба, но доверие. И обоюдный долг.

Вновь повернувшись к Арейн, принцесса возобновила беседу, как будто Лиши и не было:

– Согласится ли его милость?

– Корона вскружила юноше уже распухшую от важности голову, но сын мой хочет эту голову сохранить. Петер, может быть, и предпочитает мальчиков, переодетых девочками, но если это побудит твоего отца прислать нам несколько тысяч Горных Копий…

Лорейн кивнула:

– Прикосновения Петера волнуют меня не больше, чем его – мои, но, если он отплатит этим пустынным крысам за то, что они сделали с моим мужем, мне нет ни малейшего дела до педрил, которых он будет подкладывать в свою постель.

– Ты никогда не займешь трон, – буркнула Арейн. – Даже как регентша, если твой сын не успеет вырасти до смерти Петера.

– Трон, может быть, нужен отцу, но не мне, – сказала Лорейн. – Хотя я не позволю не допускать меня к мальчику. И детей моих привезут сюда, они будут жить во дворце в полном согласии с их королевским статусом.

– Разумеется, – согласилась герцогиня. – Но их титул будет почетным, без выделения энджирсских земель и должностей помимо тех, что заслужат.

– Я велю матери соответственно изменить контракт, – сказала Лорейн. – Утром он будет готов к подписанию.

– Чем раньше, тем лучше, – кивнула Арейн.

Лорейн встала и, уходя, сжала плечо Лиши.

– Ты пришла в себя, дорогая? – спросила Арейн, жестом предложив Лише сесть.

Травница опустилась на сиденье:

– Более или менее, ваша милость.

– Называй меня Арейн, когда мы одни. Ты заслужила это, и даже большее. В тот день я могла потерять не троих, а четверых сыновей. Петер подпишет утром еще и это.

Мать-герцогиня вручила Лише королевский указ: она объявлялась графиней графства Лощина и членом королевской семьи, хотя они с Тамосом не состояли в браке.

– Здравый смысл, – пояснила Арейн, когда Лиша оторвала взгляд от пергамента. – Так или иначе, ты месяцами успешно справлялась с этой ролью, и никого другого твой народ, пожалуй, не примет. Гаред – хороший мальчик, но барон из него лучше, чем граф, особенно с его скандальной невестой.

– Думаю, он воспримет это с облегчением, – отозвалась Лиша.

– Возвращайся немедленно. И забери с собой Мелни.

– Не поняла?

– О Мелни пока забыли, и я хочу, чтобы так оставалось и впредь, – сказала Арейн. – Милн и Энджирс должны заключить союз, причем сейчас же. Никто не знает, что девочка вынашивает дитя Райнбека, и если это всплывет, ребенок вызовет ненужные осложнения. Те, что улаживаются копьями.

– Лорейн никогда не убьет дитя во чреве матери, – возразила Лиша.

– Никогда не говори «никогда». Но я скорее имела в виду ее отца или Истерли с Уордгудом, которые увидят в этом повод выступить против Милна. Я не удивлюсь, если выяснится, что кто-то из них похитил и несчастную Сиквах.

– Это возвращает нас к Рожеру, – сказала Лиша. – Он поедет со мной, и с него снимут все обвинения.

Арейн вскинула брови от ее тона, но кивнула:

– Договорились.

Лиша поднялась, вернулась к себе и начала собираться. Через два дня они были готовы к отъезду, но у стен встала красийская армия, и город охватила паника.

334 П. В., зима

Рожер выглянул в крошечное оконце кельи. Из башни открывался отличный вид на красийские войска, стянувшиеся к Южным воротам.