уверен, что Агриппа все еще занят в Коринфском заливе. Его интересует Коринф и морская база под командованием Квинта Насидия.

– Вот и хорошо, – промолвил Антоний. – Пусть он удерживает их там.

– А что со мной? – осведомилась я. – Где буду я?

– На борту твоего флагманского корабля, где же еще? – ответил Антоний. – Тебе необходимо убраться отсюда подальше.

Агенобарб поставил чашу и снова зашелся в долгом приступе кашля. После чего извинился и попросил не обращать на это внимания.

Стоял полдень, и солнце припекало так, что лучи почти пронизывали навес.

Однако Антоний выступил из тени и долго всматривался в горизонт, прикрыв глаза ладонью.

– Начинается, – сказал он. – Скоро с берега подует ветер, друзья мои, и вы почувствуете облегчение.

Деллий фыркнул, как рассерженный мул.

– Облегчение?

– Когда изнываешь от зноя, самый легкий ветерок покажется райским дуновением, – отозвалась я.

– Нам повезло, что мы каждый день в полдень чувствуем этот ветер, – заметил Антоний. – И каждую ночь. Он дует с гор ночью, потом в полдень меняется на противоположный и, промчавшись над водами, является к нам. Бог ветров старается облегчить наше положение! – Он улыбнулся.

– Ба! – подал голос Агенобарб. – Если он желает помочь, он должен дуть посильнее, чтобы мы с легкостью обогнули остров Левкас. Это дало бы нам возможность поставить паруса и уйти в открытое море.

– А что? – Антоний хлопнул его по спине. – Мне кажется, опытный моряк вроде тебя мог бы решиться на такой маневр.

– Я бы, может, и решился, – проворчал флотоводец, – да кто за мной последует?

Той ночью, наедине с Антонием (ветер с гор охлаждал наш шатер, но вместе с прохладой гнал в нашу сторону и болотные запахи), я попросила его описать мне обстановку более подробно. Дверь оставалась открытой, окна тоже приветствовали восточный бриз.

Он трезво оценил то, что видел утром:

– Флот в серьезной опасности. И люди, и корабли понесли урон. – Антоний помедлил, наливая себе вина, с которым дело обстояло не лучше; запасов хорошего вина для себя у нас не было. – Боюсь, для битвы они уже не годятся.

Я подавила крик. Мои славные корабли! Мои люди!

Он придвинулся ко мне, взял мои руки в свои и сказал:

– Не отчаивайся.

Потом поднес мою левую руку к своим глазам. Он рассматривал тот самый перстень с печаткой, соединивший наши судьбы в Антиохии.

– Моя дорогая жена, мы с тобой накрепко связаны друг с другом. – Он выронил мою руку. – Но возможно, ты рассчитывала на другое.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что ты не давала обещания выносить… такое. – Он мотнул головой, как бы указывая не только на наше убогое пристанище, но и на весь Актий. – Ты мечтала об объединении двух империй.

Да, я мечтала об этом. Но за прошедшие годы окончательно прикипела сердцем к Антонию – к мужчине, а не к триумвиру.

– Я никогда не покину тебя и желаю быть только рядом с тобой.

– Ох, – вздохнул Антоний. – Но наш план требует, чтобы мы расстались.

– И воссоединились, – сказала я. – Разве не так?

– Да, конечно, – ответил он. – Но вначале…

И он обрисовал мне план.

Пока Агриппа занят на юге, Соссию предстояло повести корабли на прорыв. Предстоит схватка с небольшим флотом противника, блокирующим гавань, но Соссий непременно прорвется, это сомнению не подвергалось. Я последую за первой эскадрой римских кораблей, обогну Пелопоннес и найду безопасное пристанище на восточном побережье Греции.

– А ты? – спросила я.

– А мне предстоит во главе большого войска – легиона или двух – совершить отвлекающий поход на север.

– Мне не нравится, что мы расстанемся и разойдемся так далеко, – сказала я.

У меня появились нехорошие предчувствия, но о них я предпочла умолчать, чтобы не сбить боевой настрой Антония.

– Это единственная возможность, – ответил он, и в его тоне я почувствовала всю тяжесть сложившихся обстоятельств. – У нас нет выбора.

Я попыталась улыбнуться:

– Ну, если судьба не оставляет выбора, надо хотя бы воспользоваться теми ее дарами, что пока остаются в нашем распоряжении.

– Верно, мой храбрый командир. – Антоний наклонился и поцеловал меня.

В последнее время мы нечасто оказывались друг у друга в объятиях, и мне даже казалось, что я отдаляюсь от него. Потянувшись, я коснулась его густых волос, слипшихся от пота, и произнесла:

– Я готова последовать за тобой куда угодно и разделить твою судьбу, какой бы она ни была.

Такого я никогда не говорила и не помышляла сказать никогда и никому. Даже Цезарю.

– Если и следовать за мной, то только на волнах победы, – заявил Антоний, крепче обнимая меня. – Не могу просить тебя разделить со мной что-то другое.

– Значит, ты не доверяешь мне, – сказала я. – Если ты отдаешь мне лишь радостные часы, то я тебе не жена, а просто политический союзник.

– Нет-нет, что ты, – принялся уверять Антоний.

В подкрепление своих слов он стал целовать меня. Я прижалась к нему, радуясь возможности почувствовать его тело. Я любила его всего: и крепкое тело, твердо стоящее на земле, и изобретательный ум, глядящий далеко вперед.

Мы упали на кровать. Я шептала, что люблю его, и это было правдой: пребывание здесь открыло мне Антония с новой стороны. Чем дальше, чем лучше узнавала я своего мужа и тем сильнее становилась моя любовь. Не оставалось места разочарованиям и обманутым ожиданиям, ибо все обещания исполнялись.

Ветер с гор веял в комнате, услужливо охлаждая наши разгоряченные тела.

– Думаешь, это подходящее место, чтобы заняться любовью? – шепотом спросил Антоний.

На самом деле Актий казался мне враждебным эросу, способным подавлять и извращать желания. Но сегодня ночью мы были готовы победить его.

– Любое место подходит, если ты со мной, – ответила я.

Антоний вздохнул, и я поняла, что это вздох сожаления о долгом воздержании.

Я толкнула его на спину, и он лежал неподвижно, предоставив мне делать то, что я хочу.

– О если бы враг застал тебя в таком положении, – шепнула я.

– Никогда, – отозвался Антоний. – Никто. Только ты.

Ранним утром, стоя на палубе флагманского корабля «Антония», я прикоснулась к шлему, желая удостовериться, что он действительно на месте. На сей раз обошлось без споров насчет того, пристало ли женщине носить доспехи, – и Антоний, и Соссий были рады, что я надела панцирь и шлем. Они сами подобрали для меня крепкие сапоги и толстую огнеупорную накидку.

– На палубу могут попасть зажигательные снаряды, а уж камни и стрелы посыплются непременно, – сказал Антоний. – Постоянно держи при себе щит.

Он вручил мне маленький круглый щит.

Он был опечален предстоящей разлукой, и