забавляли необычайно. Виконт сожалел лишь о том, что не может рассказать о ловле заглянувшему на огонек Луиджи. Мешали дядюшка Шантэри и его посольские предрассудки.

Двери торжественно распахнулись, пропуская улыбающегося барона, за которым маячил кто-то длинный, худой и незнакомый.

– Ее высочество Юлия посылает Первому маршалу Талига гитару и надеется, что услышит, как она поет в его руках, – возгласил Дежу.

– Передайте ее высочеству мою признательность, – наклонил голову Ворон, – но слухи о моем искусстве несколько преувеличены.

– О, – закатил глаза секретарь, – герцог Алва слишком скромен, но мы доверяем господину Валме.

– Да, – согласился Ворон, – однажды я в его присутствии проявил неосторожность.

– Монсеньор, с вашего разрешения мастер настроит гитару так, как вам угодно. – Барон еще разок поклонился и сделал знак рукой, подзывая своего спутника. Тот поспешно опустился на одно колено, на вытянутых руках возлежала гитара черного дерева. Алва окинул мастера оценивающим взглядом:

– Как ваше имя, любезный?

– Ничтожный Лаим к услугам вашей светлости.

– Эта гитара – ваших рук дело?

– Господину угодно услышать, как она звучит?

– Угодно, – Алва откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Выглядит красиво, – одобрительно заметил Марсель.

– Гитара не женщина, – поднял палец дядюшка, – для нее молчание – не золото, а внешность – не главное.

Словно в ответ, мастер взял несколько глубоких аккордов, затем прижал ладонью струны и опустил голову.

– Неплохо, – медленно произнес Ворон, – очень неплохо, но настроено слишком низко. Идемте со мной, эта комната не годится для настройки. Барон, прошу засвидетельствовать мое почтение и мою благодарность ее высочеству.

– Господин Дежу, – дядюшка, не оставлявший надежды женить своего дикого гостя, был еще любезней, чем обычно, – устраивайтесь поудобнее. Желаете вина?

Довольный секретарь с готовностью уселся и, разумеется, заговорил о погоде. Граф Шантэри ответил, слуги подали горячее вино со специями и подбросили в камин поленьев.

– В Урготе очень мягкая зима, – Дежу изящно отпил из высокого бокала, – и ранняя весна. В день рождения ее высочества в окрестных холмах уже цветут анемоны.

– У женщин, рожденных весной, особое очарование, – странным тоном произнес Луиджи, пять минут назад несший по кочкам непрекращающийся дождь и урготов, умудрившихся построить столицу в столь мокром месте.

– О да. Ее высочество у нас так и зовут – принцесса Весна и Урготская Фиалка.

Если Юлию и называли Весной, то Марсель этого не слышал. И на фиалку румяная кругломорденькая пышка не походила, скорее на пиончик. Марсель отхлебнул вина. Жаль, здесь нет Дерра-Пьяве, он бы наверняка что-нибудь добавил. Коротышка не был ни дураком, ни невежей, но любил таковым казаться.

– А как называют принцессу Елену? – поддержал светскую беседу далекий от двора Фомы Луиджи.

Секретарь задумался, разрываясь между нежеланием хвалить соперницу патронессы и лояльностью правящему дому. Последнее взяло вверх.

– Принцессу Елену называют Ласточкой. Ее высочество родилась на борту королевской галеры «Белая ласточка».

– Красивое имя. – Марсель понимал, что после ухода ургота дядюшка его придушит, но удержаться не смог: – А то один наш друг назвал свой корабль «Бравым ызаргом».

– Остается надеяться, – Луиджи, неслыханное дело, улыбнулся, – что на корабле Дерра-Пьяве не родится ни одна принцесса.

Марсель едва не захлебнулся, хотя принцессы, достойные имени ызарга, отнюдь не были редкостью.

– Веселитесь? – Алва стоял в дверях. – Ургот может гордиться мастером Лаимом. Инструмент превосходный.

– Ее высочество желает знать: согласитесь ли вы спеть для нее и ее подруг?

– В Кэналлоа говорят: хорошая гитара не может не петь.

– В таком случае поспешу во дворец, – барон поставил бокал на розовый столик и неторопливо поднялся.

– Не смею вас задерживать. – Шантэри тоже встал. – Позвольте вас проводить.

И правильно, пусть провожает, на то он и посол. Жаль, не до дворца. Марсель не имел ничего против Дежу, а дядюшка при ближайшем рассмотрении оказался даже по-своему мил, но при них приходилось выбирать слова, чего виконт вечером и под вино терпеть не мог.

– Вы и впрямь будете играть? – удивился Джильди.

– А почему бы и нет? – Алва лениво подошел к окну, приподнял портьеру и приник к черно-синему стеклу, по которому барабанил ставший привычным дождь. Герцог стоял и смотрел в осень, а огонь свечей играл сапфирами кинжала. Марсель вспомнил шрамы на спине маршала и поежился. Когда-то Рокэ повернулся спиной не к тому, к кому нужно. К кому?

– Уехал, – сообщил герцог, опуская золотистый атлас. – Так вы говорили…

– Нет, это вы говорили, – улыбнулся вернувшийся дядюшка, – о гитаре. Насколько мне известно, в Кэналлоа новую гитару угощают старым вином.

– Угощают, – Ворон легко коснулся черного дерева. – Мастер Лаим меня и впрямь удивил, я подобного не ожидал.

– Желаю хорошего вечера, – церемонно произнес Луиджи. – Мне пора, путь до порта не близкий.

– Оставайтесь, – внезапно предложил кэналлиец, – льет как из ведра, но зачем вода, если есть вино?

– Хорошо, – кивнул Джильди. Марсель поставил бы Марианну против пропавшей Зои, что фельпец заговорил об уходе исключительно из вежливости.

– Вот и правильно. – Алва пристроил инструмент на коленях, лак сверкнул темным весенним льдом. Маршал провел пальцами по струнам и вдруг улыбнулся: – Эта ночь, моя эрэа, ваша и только ваша. Герард, вина всем и себе!

– Монсеньор!

– Наливайте бокал и идите сюда. Господа, здоровье рэя Кальперадо!

– Нет, – мальчишка совсем раскраснелся, – Монсеньор, я не могу… Я должен доказать… заслужить…

– Какая пошлость! – Рокэ залпом осушил бокал. – Герард, запомни и передай детям: ничего, никогда и никому не доказывай.

– Но… Я не любил отца. – Какой славный мальчик и какой правдивый! – Он… жил, как свинья, но, Монсеньор, я не хочу, чтобы думали, что я стыжусь своей семьи.

– А ты ее стыдишься? – в синих глазах мелькнуло нечто большее, чем любопытство.

– Нет!

– Так в чем же дело? Ты знаешь, кто ты есть, остальное неважно. Прав ты, и только ты, какое тебе дело до других? Ну а если кто-то раздражает, его всегда можно отправить к Леворукому.

– Герцог, – простонал шокированный дядюшка, – чему вы учите молодых людей?!

– Пить, – пожал плечами Алва, – и еще жить. Избавляясь от того, что мешает. К слову сказать, это ко всем относится.

– Ну извините, – Валме шумно втянул воздух, – учить пить меня? Меня?!

– Успокойтесь, Марсель, – покачал головой Луиджи, нет, он положительно оживал, – в ваших талантах никто не сомневается.

– В таком случае, рэй Кальперадо, – провозгласил Валме, – позвольте совет. Чтобы стать настоящим дворянином, нужно не только книжки читать и за начальством бегать, но и дурака валять. Красотки, вино, карты – без этого из тебя такой же рэй, как из меня – клирик. Понял?

– Да, Герард, – неожиданно поддержал дядюшка Шантэри, – благонамеренность и воздержание в юном возрасте суть порождение мещанства. Забудь о них и станешь настоящим военным. Порох нюхать – дело хорошее, но «запах женских волос, отбирающий разум», тоже необходим. Ты к девицам-то ходил?

Мальчишка захлопал глазами и не нашелся что ответить. Задумался, надо полагать. Валме хихикнул и