Теперь тропа вела их наверх, на Елеонскую гору. Иисус двинулся по ней, но у ворот Гефсиманского сада остановился.

— Пойдем со мной, — молвил он. — Я хочу здесь помолиться. — Иисус отворил ворота и держал открытыми, пока все не вступили в сад.

За оградой, как уже знала Мария, росли посаженные ровными рядами старые оливковые деревья, иные толщиной в обхват поясницы Петра. По периметру сада были высажены кипарисы, и под одним таким деревом, сквозь крону которого просвечивала луна, Иисус и собрал учеников. Из мужчин отсутствовал Иуда, зато здесь находились уверовавшие женщины, последовавшие за ним из Галилеи.

— Мне нужно помолиться, — повторил Иисус. — Если кто-то из вас хочет вернуться на наше место на горе, можете идти. Я присоединюсь к вам позднее, но когда именно — сказать не могу. Не знаю, сколько мне придется здесь пробыть, поэтому никого не удерживаю.

Ответом ему стало продолжительное молчание, прерванное дрожащим голосом Фомы.

— Учитель… ты все время ссылался на что-то, что должно случиться. Мы не поняли, о чем шла речь, но если покинем тебя сейчас, то так и останемся в неведении. Ибо не увидим того, что произойдет.

Иисус вздохнул.

— Моя любовь и моя вера с вами, даже если вы не видите и не слышите.

Некоторые из учеников — Иаков Меньший, Матфей, Фаддей и Нафанаил — решили вернуться на стоянку и ждать там. Те, кто остался в тихой, наполненной ароматами свежей зелени роще молча смотрели на Иисуса, ожидая, что будет дальше.

— Пойдем со мной, — поманил он Петра, Иакова Большого и Иоанна.

Вчетвером они удалились под сень деревьев и пропали из виду.

Те, кого Иисус не позвал с собой, растерянно переглянулись.

— Мы должны ждать здесь и молиться сами, — сказал Фома после чего отвернулся, чтобы уединиться.

Даже при слабом свете луны Мария заметила, что мать Иисуса плачет, а потому подошла к ней со словами:

— Пожалуйста, не плачь. Мы просто пытаемся понять, что он имеет в виду и что должно произойти.

— Он говорил о том, что его предадут, говорил о своей смерти, говорил о возвращении к Богу, — всхлипнула старшая Мария, — Как же ты можешь говорить, будто не знаешь, что должно случиться? — Из груди ее вырвался горестный стон, но она подавила его и добавила — Боюсь, мне этого не вынести.

Мария обняла ее.

— Он надеется, что мы выдержим, — сказала она и, уже произнося эту фразу, вдруг поняла, что, в частности, Иисус молился и об этом. Прочее пока оставалось загадкой. — Он знает, это будет тяжело… нет, мучительно. Но он говорит, что это должно произойти. — Мария помедлила, собираясь с мыслями. — Но что именно это будет, мы не знаем. А возможно, не знает даже он. Это часть испытания.

— Я устала от испытаний, они обрушиваются на меня одно за другим. Может быть, с меня хватит? Мне больше не выдержать!

— Одному Господу ведомо, что мы можем выдержать, а чего не можем, — промолвила Мария. — Он должен быть уверен в тебе.

Мария не знала, откуда взялись эти слова, как они пришли к ней, но чувствовала — в них отражается ее вера в то, что все открывшееся ей, сколь бы странным и темным оно ни казалось по сю пору, проистекает от Бога.

— Давай присядем рядышком.

Две Марии огляделись и устроились под большой старой оливой.

Луна поднялась из-за кипариса и теперь сияла на виду, окрашивая серебром длинные ряды деревьев и придавая им сходство с боевыми слонами.

И тут неожиданно Мария увидела в отдалении мелькание факелов, и услышала пока еле различимый топот марширующих ног. Она вскочила и напряженно всмотрелась во мрак, силясь разглядеть, что происходит за воротами. Мать Иисуса, истомленная и истерзанная тревогой, к этому времени уже забылась сном под деревом.

Нагрянувшие пришельцы, не пожелав возиться с засовом, выломали садовые ворота и, размахивая факелами, с криками хлынули внутрь. Ученики, многие из которых спали, вскочили на ноги, растерянно моргая и озираясь. Первым опомнился Симон. Он бросился наперерез вторгшимся и, преградив им дорогу, замахал руками и закричал:

— Стойте! Стойте! Не приближайтесь!

Бывший зилот выхватил было меч, но один из солдат выбил оружие из его руки и отшвырнул Симона в сторону, словно дитя. Обезоруженный зилот разразился воплями.

Теперь Мария увидела, что люди, вломившиеся первыми, размахивали палками и дубинами, но за их спинами находились стражники храма со щитами, мечами и копьями. А еще дальше, неразличимые в темноте, угадывались еще какие-то вооруженные люди, не исключено, что это римские легионеры. Ясно, что такая разношерстная компания могла явиться ночью в сад только по приказу, с определенным заданием.

Вооруженные люди все прибывали. Стоявшая в стороне с другими женщинами Мария дивилась тому, какие силы были брошены против миролюбивого, никому не угрожавшего Иисуса. Мать Иисуса проснулась и держалась рядом с Марией, опираясь на ее руку. Но теперь ее глаза были сухими.

Неожиданно из тени деревьев появился Иисус.

— Кого вы ищете? — громко спросил он.

— Иисуса из Назарета, — ответили разом несколько нападавших, в то время как другие вязали руки мужчинам.

— Я здесь, — промолвил Иисус, — Отпустите этих людей!

Как ни странно, солдаты повиновались; учеников освободили.

В этот миг за спиной Иисуса появились Петр, Иаков Большой и Иоанн, вышедшие из глубины сада. Петр быстро сунул руку под плащ. Но Мария смотрела не на них, а на еще одну группу шагавших к ним хорошо одетых людей. С ними был Иуда!

С радостной улыбкой на лице он направился прямиком к Иисусу.

— Рабби! — воскликнул он, словно невесть сколько не виделся с Иисусом. — Учитель!

Почтительно приблизившись, Иуда взял его за руку и поцеловал, как бы выказывая уважение ученика к учителю.

— Друг, зачем ты пришел? — спросил Иисус, высвобождая руку. — Не поцелуем ли предаешь ты Сына Человеческого?

Иуда отпрянул, Иисус же, более не обращая на него внимания, обратился к тем, кто командовал солдатами:

— Зачем вы явились за мной в таком числе и с оружием, будто я вождь мятежников? Я целый день проповедовал в храме, и вы не тронули меня. Но ныне ваш час — час тьмы.

Он помедлил, всматриваясь в лица врагов. Иных из них он уже видел в толпе, перед которой выступал с проповедью.

Неожиданно вперед рванулся Петр, выхватил из-под плаща меч и нанес удар чужаку, который с угрожающим видом стоял ближе всех к Иисусу. Удар пришелся по уху. Брызнула кровь, человек с криком отскочил.

— Остановись! — крикнул Петру Иисус, — Поднявший меч от меча и погибнет! И разве откажусь я испить чашу, уготованную мне Отцом моим?

Он подошел к пострадавшему от меча Петра, коснулся его и заверил, что рана его заживет.