— Расступитесь! — гаркнул солдат, судя по обмундированию, принадлежавший к страже храма. — Освободить дорогу!

Пока он отдавал распоряжения, через двор уже тронулась вышедшая из дома процессия.

— Открыть ворота! Расступись, кому сказано!

Ворота распахнулись, пропустив отряд воинов храма, зорко оглядывающих толпу в поисках возможной угрозы. За ними появилась тесная кучка священников, окружавших связанного Иисуса. Он смотрел прямо перед собой и женщин не видел. Впрочем, и им тоже было трудно разглядеть его из-за сомкнувших ряды священнослужителей и стражников.

Процессия с пленником двинулась по улицам в направлении резиденции Каиафы. Молча, не переговариваясь и думая лишь о том, как бы не отстать, женщины заторопились следом.

Дворец Каиафы, располагавшийся в непосредственной близости от одного из дворцов Антипы, который тот на время Песаха уступил самому Понтию Пилату, представлял собой целый комплекс, состоящий из обнесенных общей стеной двухэтажных зданий, огромного переднего двора, украшенного фонтанами и портиками. множества пристроек и внутренних двориков. В лунном свете колоннады портиков отбрасывали на вымощенное плитками пространство длинные, похожие на растопыренные пальцы тени.

Ворота распахнулись, пропустив Иисуса с солдатами и священниками, после чего захлопнулись, отрезав размахивающую факелами и фонарями толпу.

— Расходитесь! — крикнул людям стражник. — Все равно ничего не увидите! Они пробудут там до утра. Расходитесь по домам!

Кое-кто внял этим словам, тем более что время уже близилось к полуночи, но многие остались, пытаясь заглянуть во двор и дожидаясь неведомо чего. Иуды по-прежнему не было: может быть, Марии все-таки удалось нанести ему серьезные повреждения. Хорошо бы!

Нашлись и такие, кто продолжал наседать на ворота, пытаясь убедить стражу впустить их. Солдаты развели на переднем дворе костры, и замерзшие в ночи люди были не прочь погреться у огня. Однако стражники не обращали на эти просьбы никакого внимания.

Потом кому-то все-таки удалось убедить привратника приоткрыть, дверь, и Мария увидела двоих мужчин, в чем-то рьяно убеждавших начальника стражи. Она пригляделась и тут, в свете луны, узнала одного из них. Иоанн!

Мария и ее спутницы принялись энергично проталкиваться h воротам, пытаясь криками обратить на себя внимание.

— Иоанн! Иоанн! Мы здесь!

Она была до смерти рада тому, что нашлись и другие ученики, не отступившиеся и продолжавшие следовать за Иисусом. Тем временем спутник Иоанна обернулся, и она узнала в нем Петра.

Иоанн подал Марии знак, призывая молчать. Только тут до нее дошло, что он, видимо, был знаком со стражником, понятия не имевшим о связи Иоанна с Иисусом. Потом женщина припомнила, что отец Иоанна, Зеведей, имел какие-то дела с двором первосвященника — какие именно, она не помнила, да это и не имело значения. Главное, прорваться внутрь, оказаться ближе к Иисусу во что бы то ни стало!

— Шла бы ты отсюда, Мария, — печально сказал ей давний товарищ и соученик. — Всем вам опасно здесь находиться, да и ни к чему. У Каиафы собирается на ночное заседание синедрион, они намерены провести предварительное разбирательство. Это против правил, судебные разбирательства никогда не проходят по ночам.

— Нет, — настаивала Мария, — мы должны быть с Иисусом. Мы не можем повернуть назад, раз дело зашло так далеко.

Она прижалась вплотную к Иоанну, ее спутницы — к ней, и вместе с ним им удалось проскользнуть на освещенный кострами передний двор. Ночи по весне стояли холодные, а на дворе, несмотря на поздний час, дежурило немало слуг первосвященника и солдат. Они расхаживали туда-сюда и растирали руки, чтобы согреться. Все, находившиеся здесь, вели себя не так шумно и агрессивно, как толпа снаружи, но благодаря официальной униформе, оружию и другим атрибутам сопричастности к власти выглядели гораздо опаснее.

Мария увидела, как стражники вводят Иисуса во дворец. Луна стояла высоко, но уже начала клониться к закату, указывая, что середина ночи миновала, хотя до рассвета оставалось немало времени.

Иисус исчез внутри, и тяжелые двери со стуком затворились. Оставалось только ждать. Петр и Иоанн направились греться к костру, причем ни тот ни другой, ради обоюдной безопасности, больше не взглянул на женщин и ничем не показал, что знаком с ними.

Было очень холодно, а огонь неудержимо манил к себе. Мария подтолкнула мать Иисуса к костру, намеренно стараясь держаться подальше от Иоанна и Петра.

Как восхитительно было ощущение тепла! Она держала ладони над костром, буквально впитывая в себя жар горящего дерева, и, только когда застывшие руки отошли от онемения, осмотрела их, ища ссадины и царапины. Да, они были, но, к ее тайному удовлетворению, не шли ни в какое сравнение с тем, как она разукрасила физиономию Иуды.

— Мария, как ты думаешь, что будет? — шепотом спросила мать Иисуса. Голос ее при этом звучал не столько испуганно, сколько решительно.

Марии вспомнились ее страшные сны и слова самого Иисуса, предсказания о приближении чего-то грозного и чрезвычайно важного. Как могла его мать не запомнить этих слов?

— Не знаю, — ответила она. — Мы должны молиться о том, чтобы разбирательство и суд, кто бы их ни вершил, были справедливыми, ибо, если это будет так, ему, как мне говорили, разрешат вернуться в Галилею — Мария сжала руки матери Иисуса- Они iбоятся его. Мы должны понимать это, должны помнить о том, какая сейчас политическая обстановка и что в таких обстоятельствах любая проповедь, привлекающая последователей, может показаться подозрительной и опасной. Но когда они выяснят, кто он такой, убедятся, что он не представляет для властей никакой угрозы… — Она оборвала фразу, услышав, что заговорил Петр.

Петр стоял возле костра, надвинув капюшон так, что он скрывал большую часть лица, и вытянув над огнем белевшие в лунном свете замерзшие руки.

— Эй, ты ведь один из его последователей, а? — нарочито громкo спросила служанка, ворошившая костер. — Ты, ты! Точно гооворю, ты один из них.

Петр дернулся, схватился за капюшон, словно боялся, что он соскользнет с головы, и, глядя в сторону, пробормотал:

— Женщина, я не знаю, о чем ты говоришь.

Однако тут вперед выступил один из храмовых стражей.

— Слушай, малый, я ведь видел тебя сегодня в оливковой роще! Ты там был. И не просто был, но напал на моего дядюшку и рубанул его мечом по уху. Конечно, ты пособник этого человека!

— Нет! — воскликнул Петр. — Говорю тебе, я не знаю его.

— Но ты ведь из Галилеи. И не спорь. Я по говору слышу. Ты точно один из них! — снова подала голос служанка.

Петр, не отвечая, отвернулся и двинулся прочь. Иоанн, так и не вмешавшись в разговор, постарался, не привлекая внимания, отступить в тень.

Но тут еще один мужчина, слуга первосвященника, ткнул пальцем в Петра и заявил: