салар с сильным войском, пусть твой народ возьмется рука об руку [с ним], дабы повергнуть ниц этих искателей подходящего случая”. “Сделаю так”, — ответил [тот], отдал поклон и удалился. Его усадили в саду в тереме, туда же пришли везир с начальником посольского дивана; они возобновили его договор с султаном и приняли от него присягу. [Потом] его отпустили обратно и он в час предзакатной молитвы отправился в Чаганьян.

/496/ Эмир в воскресенье, за четыре дня до конца месяца мухаррама[1136], поехал в Дерегез на охоту с близкими своими людьми, недимами и мутрибами, и в воскресенье, в третий день месяца сафара[1137], приехал в Баг-и Бузург. На другой день прибыл посол от сыновей Али-тегина по прозванию Ука, а по имени Муса-тегин, с одним самаркандским ученым мужем. Посольский пристав доставил их в город и хорошо угостил. Через три дня, когда отдохнули, их представили [пред лицо эмира], но эмир ничего не произнес, ибо был в обиде на пославших. Везир спросил: “В каком состоянии вы оставили эмиров?” Ука ничего не мог ответить. Заговорил ученый муж — он был красноречив — и сказал: “Мы приехали принести извинения, и подобало бы по великодушию великого султана [их] принять, ибо эмиры наши молоды, а дурные и зловредные люди побуждают их ходить в этот край”. Великий ходжа ответил: “Повелитель мира глядит на [внутренние] убеждения, а не на поступки”. Их проводили в терем.

Везир с начальником посольского дивана уединились с эмиром для негласного совещания. “Да будет долгой жизнь государя! — сказал великий ходжа, — Хорасан, Рей, Гурган и Табаристан — все волнуются. Государь отозвал из Гургана Бу-л-Хасана Абдалджалиля с войском: с гурганцами заключили как бы соглашение и было благоразумно удалить [оттуда] Бу-л-Хасана под каким-нибудь видом. Сыновья Али-тегина нам наполовину враги, [но] лучше пусть будут между [нами] внешне добрые отношения, чем они станут настоящими врагами. Слуге [государя] кажется правильней принять извинения этих молодцов и заключить договор, как с их отцом”. “Ладно, — согласился эмир, ступайте в терем и совершите это дело”.

Великий ходжа и ходжа Бу Наср пришли в терем и внимательно рассмотрели послание сыновей Али-тегина. Послание было весьма смиренное — они просили извинения за Термез и Чаганьян, ибо то случилась ошибка, и человек, который их к ней побудил, наказан по заслугам. Может быть великий султан найдет возможным простить то, что произошло, дабы снова была восстановлена передававшаяся по наследству дружба. Устные заявления были в таком же роде. Бу Наср отправился к эмиру, доложил и принес хорошие ответы с большой сердечной теплотой. Посольский пристав проводил послов [сыновей Али-тегина] в их помещение. Везир назначил послом Мус'ади. Его дело справили, и написали послание и устное заявление. Али-тегишхским послам пожаловали халаты и награды. Все уехали. Наступил мир, заключили договор так, чтобы было спокойствие. Владетеля Чаганьяна тоже присовокупили к этому делу, дабы и на него не покушались.

/497/ В воскресенье, десятого числа месяца сафара[1138], везиру дали халат, весьма прекрасный халат. В тот же день хаджибу Субаши дали чин старшего хаджиба, халат и все принадлежности [к нему], как-то: значок, манджук, литавру, барабан малый, барабан большой, ковры, серебряные обертки[1139] и другие предметы, кои дают с этой должностью. Оба вельможи отправились домой и им отлично воздали должное. На другой день дали халат Тилаку на саларство над индийцами, халат прекрасный. Когда он предстал пред лицо эмира и поклонился, эмир сказал казначею: “Принеси украшенное самоцветными камнями ожерелье, которое приготовили”. Принесли. Эмир взял [его], подозвал Тилака и высочайшей рукой своей набросил ему ожерелье на шею и на словах выразил ему много любезного за услугу, которую он оказал в деле с Ахмедом Йинал-тегином. [Тилак] удалился.

В среду, четырнадцатого числа месяца раби ал-эввель[1140], устроили большое угощение, очень пышное. Расставили семь столов в большой суффе и на всех лужайках Баг-и Бузурга. Всех вельмож, родичей, свиту и военных из разных отрядов[1141] разместили и усадили за те столы. Подали вино, и дело пошло знатно. Из-за столов вышли пьяные. Из сада эмир перешел на один дуккан и сел за вино. День окончился прекрасно. Во вторник, двадцатого числа сего же месяца, дебиру Бу-л-Ха-сану Ираки дали халат и золотой пояс на саларство над курдами и арабами, а его брату Бу Са'иду дали халат, чтобы он был его заместителем и преемником во главе этого отряда и с отрядом пошел бы в Хорасан, покуда вслед за ним не прибудет Бу-л-Хасан. В воскресенье, двадцать пятого числа сего же месяца[1142], пришло письмо из Газны о кончине Бу-л-Музаффара, сына ходжи Али Микала, да будет над ним милость Аллаха! Замещая [своего] отца, он был мужем проницательного ума, способным и дельным.

В это же время приехали гонцы от хорасанского сахиб-дивана Сури и почтовых начальников, что туркмены-сельджуковцы и иракские [туркмены], кои примкнули к ним, принялись за дело: посылают по областям в разные места, обижают раиятов, отбирают все, что находят и зло от них большое. Пришло письмо из Буста, что толпа туркмен пришла в Ферах и Зиркан и угнала множество скота. Прибыли письма и из Гузганана и Серахса по тому же поводу. /498/ [В них] напоминали, что следует принять решительные меры на сей счет, а не то Хорасанская область пойдет прахом. Эмир Мас'уд, да будет им доволен Аллах, созвал негласное совещание с везиром, столпами державы, родичами и свитой. Порешили на том, чтобы старший хаджиб Субаши отправился в Хорасан с десятью тысячами конных и пятью тысячами пеших [воинов], а брат Бу-л-Хасана Ираки со всем курдским и арабским войском пребывал бы в Герате, покуда вслед за ним не подоспеет Бу-л-Хасан. Всем слушаться распоряжения старшего хаджиба и действовать как будет повелевать взаимное наблюдение[1143]. Хорасанскому сахиб-дивану Сури обратить внимание на денежные средства для войска, дабы оно не терпело нужды, и Хорасан был бы очищен от туркмен в скорости.

В понедельник, четырнадцатого числа месяца раби-ал-ахир[1144], эмир сел верхом, поехал в поле и остановился на одном высоком месте с чрезвычайной пышностью. Царевич эмир Мавдуд, великий ходжа и все вельможи державы стояли, готовые служить [государю]. Конные и пешие, все снаряженные, в полном вооружении и множество ярых, отборных слонов под доспехами, с балдахинами и седлами, в том числе и те войска, кои были назначены в Хорасан, стояли каждая народность и каждый полк отдельно. Старший хаджиб Субаши устроил все весьма великолепно, так что