Он увидел, как на лице Дэвида появилось понимание. Дэвид повернулся и во всю прыть побежал вниз по склону. Казалось, он летит над темными камнями, легко огибая их.

Шаса повернул к дальнему концу долины и выровнялся над полосой грубо вспаханной земли у подножия склона. Он видел, что Дэвид уже на середине склона и что шуфта стараются опередить его, но тут ему понадобилось все внимание для посадки.

В последнее мгновение он закрыл заслонку и позволил «харрикейну» планировать, сбрасывая скорость, – ручку назад, назад, назад. В двух футах от распаханной земли двигатель заглох, и самолет с грохотом опустился, подскочил, снова ударился, колеса зацепились за землю, и машина покатила, задрав хвост. Едва не ткнулась носом, но выпрямилась и поехала дальше, раскачиваясь и дергаясь, резко бросая Шасу из стороны в сторону, так что ремни врезались в тело.

Он сел. Он считал, что при посадке его шансы сесть или разбиться равны, но вот он на земле, а Дэвид почти добежал до подножия кряжа.

Почти сразу Шаса понял, что Дэвид не успеет. Четверо самых быстрых шуфта вырвались вперед и могли перерезать Дэвиду дорогу раньше, чем он добежит до распаханной земли. Остальные остановились и стреляли издали. Шаса видел, как пули поднимают пыль на склоне, некоторые впивались в землю совсем рядом с бегущим Дэвидом.

Шаса повернул «харрикейн», встав на рули направления, чтобы проехать по бороздам. Когда нос самолета нацелился прямо на четыре бегущие фигуры, Шаса увеличил скорость, хвост машины поднялся. На мгновение она выровнялась; можно было стрелять из «браунингов». Шаса дал очередь. Залп пронесся над полем, срезая сухие стебли сорго, ударил по бегущим; двое превратились в клубки рваных красных тряпок, третий, прикрытый завесой пыли, завертелся в неуклюжем dance macabre[88]. Четвертый бандит бросился на землю, и хвост «харрикейна» снова опустился в глубокую борозду. Стрелять было нельзя.

Теперь Дэвид был всего в нескольких сотнях ярдов и быстро приближался, его ноги словно летели над землей. Шаса повернул «харрикейн» в сторону долины. Пологий спуск со склона поможет взлететь.

Шаса высунулся из кабины.

– Давай, Дэви! – крикнул он. – На золотую медаль, приятель!

Что-то с металлическим звоном ударилось о корпус перед кабиной и с визгом отлетело рикошетом, оставив на краске длинную царапину, и Шаса оглянулся. Шуфта были на краю поля, они бежали вперед, но потом остановились и стали стрелять. Еще одна пуля пролетела мимо его головы, заставив нырнуть.

– Давай, Дэви…

Он слышал сквозь рев мотора «роллс-ройс» тяжелое дыхание Дэвида. Пуля ударила в крыло, оставив аккуратное круглое отверстие.

– Давай, Дэви!

Рубашка Дэвида была в пятнах пота, раскрасневшееся лицо в грязи. Он догнал самолет и прыгнул на крыло. «Харрикейн» под его тяжестью накренился.

– Ко мне на колени, – крикнул Шаса. – Забирайся!

Дэвид перелез через него, тяжело отдуваясь.

– Я не могу смотреть вперед! – крикнул Шаса. – Бери ручку и управление скоростью, а я займусь рулями направления.

Он почувствовал руки Дэвида на ручке и регуляторе скорости и отпустил их. Мотор заработал громче, и «харрикейн» покатил вперед.

– Нажми на левый! – крикнул Дэвид прерывисто от усилий, и Шаса на дюйм передвинул левый руль.

В буре рева и пыли мотор заработал на полную мощность, и они запрыгали по полю, двигаясь неровным курсом: Шаса действовал рулями направления вслепую, следуя указаниям Дэвида.

Он не мог смотреть вперед. Дэвид прижимал его к сиденью и совершенно закрывал видимость. Шаса повернул голову и выглянул за край кабины: под ними быстро бежала земля; скорость росла, Шаса быстро выполнял команды Дэвида. Сухие стебли сорго хлестали по крыльям, издавая звуки, почти такие же отвратительные, как свист пролетавших мимо пуль. Теперь в них стреляли все оставшиеся шуфта, но расстояние быстро увеличивалось.

«Харрикейн» ударился о ком земли и подскочил. Толчки и рывки внезапно прекратились: самолет был в воздухе и быстро поднимался.

– Получилось! – крикнул Шаса, потрясенный их достижением, и тут что-то ударило его в лицо.

Снаряд представлял собой ножку чугунного котла размером с большой палец человека. Вылетев из мушкета «Тауэр 1799»[89]под действием горящего черного пороха, он ударил в металлическую раму кабины возле головы Шасы, ножка котла расплющилась и отскочила рикошетом. Вращаясь, потеряв скорость от столкновения с рамой, она ударила сбоку Шасе в лицо. Удар был по касательной, и пуля не проникла в мозг.

Шаса даже не потерял сознание. Ему показалось, что его ударили по левому глазу молотком. Голова запрокинулась и ударилась о противоположную стену кабины.

Он почувствовал, как треснула лобная кость. Горячая кровь затопила глаз, и обрывки кожи и плоти повисли, как занавес.

– Дэвид! – закричал он. – Меня ранило! Я ничего не вижу!

Дэвид повернулся, посмотрел Шасе в лицо и закричал от ужаса. Кровь лилась, капала, плескалась, брызги летели Дэвиду в лицо.

– Я ничего не вижу, – повторил Шаса. Его лицо превратилось в красное сырое мясо. – О Боже, Дэви, я ослеп!

Дэвид сорвал с шеи шелковый шарф и сунул Шасе в протянутые руки.

– Постарайся остановить кровь, – перекричал он рев двигателя. Шаса скомкал шарф и прижал к страшной ране, а Дэвид все внимание сосредоточил на том, чтобы доставить их домой; он летел низко, над самыми вершинами коричневых холмов.

Им потребовалось пятнадцать минут, чтобы вернуться на аэродром у Йирга-Алеем. К нему они подлетали, держась вровень с вершинами деревьев. Дэвид посадил «харрикейн» на пыльную полосу и подкатил к ожидающей карете «скорой помощи», которую вызвал по радио.

Шасу извлекли из залитой кровью кабины. Потом Дэвид и санитар наполовину повели, наполовину понесли его к карете; Шаса спотыкался, как слепой. Через пятнадцать минут ему дали наркоз, положили на операционный стол в больничной палатке, и им занялся врач.

Когда Шаса пришел в себя, было темно.

Он поднял руку и коснулся лица. Оно было в бинтах, и Шасу охватила паника.

– Дэвид! – хотел он крикнуть, но получились только невнятные от хлороформа звуки.

– Все в порядке, Шаса, я здесь.

Голос звучал близко, и Шаса ощупью поискал его источник.

– Дэви, Дэви…

– Все хорошо, Шаса, все будет отлично.

Шаса нашарил его руку и сжал.

– Я не вижу. Я ослеп.

– Это всего лишь бинты, – заверил Дэвид. – Врач тобой очень доволен.