Если воспользоваться этими стандартами, то для батальона капитана Федора Артемьевича Полибина (из полка Неклюдова) силой примерно 350 человек, по формуле расчета из Курганова, оптимальным был бы квадратный редут со внутренней стороной 37 м. Для редута со внутренней стороной 60 м (если предположить, что таковы размеры полтавских редутов) требовалось 900 стрелков. То есть людей для эффективной круговой обороны не хватало.

Но недостаток ружейного огня компенсировался артиллерией. По крайней мере, шведы упоминают убийственный пушечный огонь из редутов. По-видимому, это были полковые пушки полков гарнизона либо другие приданные орудия, однако никаких достоверных данных об их составе и количестве не обнаружено.

О том, как протекал бой вокруг редутов, красноречиво рассказывают воспоминания каролинов[2042]. Армия Карла XII (при раненном короле командовал фельдмаршал Реншильд) выступила из своего лагеря около часа ночи, колонны пехоты и кавалерии с задержками и некоторой сумятицей, объяснимой при движении больших масс в темноте, вышли на исходные позиции. Там шведы с удивлением узнали, что проход к русскому лагерю был перекрыт системой редутов, причем напряженные работы на укреплениях продолжались. Когда начало светать, на редутах заметили неприятеля и подняли сильный крик. (Молтусов полагает, что шведов выявила конная разведка генерала Ренне.) По сигналу (два пушечных выстрела) около 4 часов утра шведская армия двинулась в атаку. Целью был прорыв сквозь редуты и атака ретраншемента.

Первый редут, очевидно, самый недостроенный, был взят сравнительно быстро атакой с двух сторон; часть защитников успела убежать, других смели и перебили четыре батальона шведов, да так, что «сокрушили каждую косточку у тех, кто был внутри». Это емкое свидетельство показывает, что в бою за изолированное замкнутое укрепление гарнизон, если не отступал, то бился до последнего и пощады получить не мог. Взятие второго редута потребовало больших усилий и больших потерь. Продвигающиеся вперед шведы попали под огонь со всех редутов. Поскольку необходимость штурмовать редуты явилась неожиданностью, артиллерийской поддержки, лестниц и других приспособлений для приступа у шведов не было. Можно предположить, что в атаке активно применялись пики и гранаты. По-видимому, на одном из двух редутов погиб стрелецкий полковник И. К. Нечаев. Потери гарнизона редутов Молтусов оценивает в 300–350 человек, Артамонов – в 200. Таким образом, при взятии укреплений в них погибли от трети до половины защитников.

Третий (для шведов) или восьмой (для русских) редут показался шведскому генерал-майору Карлу Густаву Роосу «одним из наибольших». Как было отмечено, это следует отнести на счет лучшей готовности укрепления и как следствие – большей массивности. На редут навалилось сразу шесть батальонов, которые «приложили все возможные силы, но не удалось нам всем ничего лучшего, как только то, что все, на вал взошедшие, заколоты были или застрелены, офицеры тоже, частью при первых но больше при последнем шанце застрелены или ранены»[2043]. Подкреплений Роос больше не получил, вся армия Карла ушла дальше в прорыв, и о ее местонахождении генерал-майор ничего не знал. Поэтому он принял решение прекратить бесплодные кровопролитные атаки и отойти к ближайшему лесу, куда уже сползались раненные под редутом шведы. В дальнейшем колонна Рооса, оторванная от своей армии, была окружена и взята в плен. Таким образом, из всей системы редутов были атакованы только три, мимо остальных шведы прорвались, поскольку не редуты были их целью, а поле за ними. Но именно этот первый эпизод практически предопределил исход Полтавского сражения.

Можно констатировать, что полевая фортификация играла крайне важную роль в военном искусстве Петровской эпохи. К земляным укреплениям прибегали повсеместно в Европе, а в России эта тенденция усиливалась неуверенностью в стойкости войск в открытом полевом столкновении. Ретраншементы позволяли нивелировать превосходство противника, несмотря на то, что их оборона имела свои врожденные недостатки, описанные авторами того времени.

Коль скоро мы перешли от рассказа про штурмы крупных крепостей к эпизодам с небольшими и полевыми укреплениями, надо осветить тему подвижных полевых заграждений, которые участникам Северной войны также приходилось атаковать и оборонять.

В первую очередь речь идет о рогатках – деревянных брусьях, пронизанных крест-накрест кольями. Брусья сцеплялись вместе и образовывали переносное заграждение, которое могло остановить всадника и задержать пехотинца. Рогатки входили в крепостное или городское имущество, а также активно применялись русской полевой армией; в разные годы на одну роту полагалось иметь от трех до восьми брусьев, в каждый из которых вставлялось 20–24 «копья»[2044].

Рогатками перекрывали дороги на заставах и улицы в городах – именно такие заграждения пришлось преодолевать драгунам Боура при их внезапном нападении на Митаву в 1705 г… «А в Минске по всем улицам рогатки закинуты»[2045], – писал царю майор фон Кирхен 5 февраля 1706 г., когда в городе не исключали появления шведов и жили «не без опасения» [2046]. Подъезды к украинским крепостям тоже оборудовались рогатками; по крайней мере, о событиях «в рогатках» на подступах к воротам известно применительно к Мглину, Зенькову и Полтаве.

Тем же образом можно было перекрывать мосты или сооружать предмостные укрепления. Одно из них было атаковано в варшавском предместье в 1705 г.: «И в 13 день [октября] полковник Шонбурк походом своим ускорил и прежде всех в месту Праге пришел и, спеша своих драгун, на неприятеля, стоящего при мосте в рогатках, нападение учинил. И чрез многую стрельбу под бросанием ручных гранат наши под неприятельские рогатки подлезли и, оные розметав, неприятелю путь от мосту отрезали. Тем временем и последняя наша конница поспешила. И так тое Лещинского гвардию тут наши разбили, что ни единая душа не спаслась» [2047].

В предыдущих разделах мы неоднократно встречались с разнообразными случаями применения рогаток. Ими обставляли валы земляных укреплений; например взобравшись на русскую циркумвалационную линию под Нарвой, их «отворяли» шведы, чтобы впустить свою конницу в прорыв. Ими шведы усиливали свои окопы на берегу р. Пелкиной в 1713 г. Ими уставляли валы небольших крепостиц, как, например, на шведской заставе у Новой кирхи, атакованной и разоренной драгунами полковника Ренне в январе 1704 г. [2048]. Ими огораживали лагерь, а в полтавском ретраншементе русской армии рогатками заставлялось пространство между вырытыми реданами [2049]. Ими шведы обметывали свои позиции в поле при обороне Рашевки [2050] и Опошни [2051] в 1709 г. Наконец, шведский десант на о. Котлин 5 июня 1705 г. выгружал из лодок рогатки – очевидно в надежде закрепиться на берегу, – но контратакой полковника Толбухина был сброшен в море [2052].