После революций и Первой Мировой войны многие утаивали родство с панами. Нельзя исключить, что ваш дед не желал, чтобы власти его связывали с кровавым палачом песчанских селян.

Женщина, Ольга Гапоненко, оказалась обладателем и научной степени, и административного поста в Академии Наук – Игорь угадал верно. Он рассказал про бизнесмена по кличке Люда.

- Наследник песчанских?

- Наверное, - пожала плечами минчанка. – Или просто из тех, кому хочется прибрать к рукам всё, до чего у государства пока нет средств на приведение в порядок. В таком же плачевном виде Кревский замок и многие другие исторические места.

- Паны сбежали, а пролетарии умеют только растаскивать. Как знакомо! – Игорь глянул на разваливающиеся остатки фасада. Даже руины сохранили отпечаток былого величия. Это же не царский дворец, не королевский замок. Усадьба рядовой по доходам семьи без графского или княжеского достоинства. Уж мелкий не преминул бы заявить – я наследник титула, князь Олег Наркевич.

- Не только. Когда устанавливали мемориальную плиту на могиле пана Якова, песчанские помогали. Бросили огороды и работали в выходной день, - Ольга показала в сторону леса. – Бывает, туда приносят живые цветы. Порядочные люди встречаются и среди нищих, и среди богатых. И наоборот. Знаете, сколько народу из вполне культурных и обеспеченных пыталось прибрать к рукам Над-Нёман, не сохраняя его как исторический памятник? Масса. А найти спонсора на создание здесь музея Иодко так и не удалось. Подписывались многие, включая родственников. Толку – ноль.

Игорь не поторопился доставать бумажник. Не известно, имеет ли он отношение к панской семье. Дед действительно родился в Белоруссии, и что? Олегу нужно было от его корней плясать, ехать в Лиду, искать архивные записи, а не сваливаться сюда ради приключений на пятую точку.

Втроём они прогулялись к мемориальной плите.

- Он здесь похоронен?

- Нет, - промолвил Владимир Николаевич. – Умер за границей, его привезли в цинковом гробу. Во время войны крестьяне выкопали гроб и пустили металл на вёдра. Прах нашего великого соотечественника рассеян по наднёманской земле.

- Ур-роды, блин.

- Не надо так, Игорь, - мягко вмешалась Ольга. - Возможно, вы не знаете, что здесь творилось во время нацистской оккупации. Представьте, несколько цинковых вёдер с водой могли спасти жизнь людям. Давайте думать по-доброму. Даже мёртвый, Яков Оттонович обеспечил их дефицитным металлом в критическую пору.

- Он вообще много оставил такого, что иногда кажется, будто шлёт послания из глубины XIX века, - добавил Киселёв.

- Как это?

- О нём долго не вспоминали. Точнее – только как о гонителе бедных крестьян. Так сказать, захребетник трудового народа. Все открытия в области электрографии приказали приписать парочке Кирлиан. Понимаете, он всем получился чужой. Полякам – потому что не поддерживал националистов Пилсудского и оставался лояльным Империи. Для русских в Советском Союзе Иодко был классовым врагом, вдобавок – чуждой нации, до тридцать девятого года Польша считалась противником номер один. А теперь, когда мы пытаемся восстановить его память, вдруг как из-под земли обнаруживаются старые публикации, фотографии. Словно дух пана Якуба говорит – я здесь! Помните меня! Хотя это ерунда, - Владимир Николаевич перевёл дыхание после долгого спича. – Он сам был бы недоволен, услышав мои слова. До конца дней оставался материалистом, ругался, когда ему приписывали способность засечь приборами «биополевое астральное тело». И при этом католик!

- Много странностей, - согласился Игорь. – Даже с нацией. Ну, был бы он евреем. Я слышал, в СССР и в царской России антисемитов хватало, евреев постоянно заставляли искать пятый угол. Поляки вроде как славяне.

- Да. И не всё возможно объяснить, - Киселёв показал, где стояла взорванная башня с эоловой арфой. – Местные верят, что дух Иодко до сих пор стережёт свои тайны. Если кто-то копает слишком рьяно, начинается гроза, электричество бьёт в руины. Дважды пытались снять документальные фильмы, оба раза срывалось.

- А если книгу написать? Молния спалит автора на месте?

- Вряд ли. Я написал и жив, как видите. Может, он чувствует, кто приходит сюда для добрых дел, тому помогает, подсказывает. А построили бы казино – гореть ему в первую же грозу. Так вот!

В странном состоянии души Игорь сел за руль и завёл мотор. Ни байта дополнительной информации о местонахождении брата, но шевелится инстинктивное чувство, что здесь придётся побывать ещё раз. Пан Яков, спасение родственника – хорошее дело. Помоги!

За время воображаемого разговора с давно умершим изобретателем «Гольф» с Ольгой за рулём укатился далеко вперёд, в зеркале заднего вида ещё виднелись деревья когда-то ухоженного парка.

Нет ни малейшего смысла ошиваться в узденской гостинице, проще развития событий выждать в Минске. Игорь перенастроил навигатор. На маломасштабном изображении вырисовалась оранжевая ломаная линия, упирающаяся в столичный город.

Прощай, Над-Нёман. И таинственный дух Иодко, если ты существуешь.

Игорь усмехнулся. Надо же, серьёзные научные работники, а о призраке говорили без намёка на улыбку.

Машину подбросило на ухабе. Возможно, на миг отошёл контакт в гнезде прикуривателя, питающем навигатор, устройство поймало глюк и бесстрастно сообщило:

- Вы уклонились с маршрута. Проложен новый маршрут.

Наркевич глянул на экран. По неисповедимому капризу электроники рыжая стрела упёрлась в окраину Дзержинска.

Неожиданно в голову пришла первая за несколько часов конструктивная мысль. Пока узденская милиция передаст розыскной материал коллегам из этого райцентра, что мешает самому рвануть туда?

«Гугл» на смартфоне моментально выдал адрес Дзержинского РОВД. Наркевич ввёл его в навигатор: Дзержинск, улица Фоминых, 1а. Нажатие на ОК, и китайская путеводная нить Ариадны, уцепившаяся за американские спутники