об этом не пристало. Пусть живёт в счастливом неведении. А то обвинят Михася: накаркал, сглазил. Паныч прав – лучше держать это при себе.

У Наркевича-Иодко сложилось прямо противоположное впечатление. Раз вокруг человека – электрическое облако, по нему возможно узнать о болезни и начать лечение до того, как все признаки проявятся налицо. А подпитав животное электричество, быть может, удастся вылечить хотя бы некоторые из хворей. Эх, знай бы заранее да изучи подробнее, примерься, сестра осталась бы жива!

Яков велел Михасю держать язык за зубами не из желания утаить открытие. Нужно сперва самому разобраться. Поспешная и неумелая демонстрация скомпрометирует идею на корню. И так, человек – электрическое существо. Как увидеть эфирное поле без особого таланта плотника, приборами?

Стряхнув с сапог налипший снег на пороге усадебного дома, пан Иодко поймал себя на мысли, что нашёл вдруг дело, куда более захватывающее, нежели музыка и ординарная медицина, премудростям которой обучен в Париже. Тайнам человеческого электричества он готов посвятить многие годы.

***

Республика Польша, 1922 год

Генрику отчаянно захотелось пить. Никогда прежде он не надирался, особенно столь мерзкого пойла. Сухой язык с трудом провернулся во рту.

Он обнаружил себя на старом продавленном топчане. Свет, пробившийся в полуподвал через маленькое мутное оконце под потолком, показался необычайно ярок. А чьи-то шаги по соседству отдались громом в голове, вызвав немилосердную боль.

- Ожил? Выпей.

В кружку плеснула обыкновенная вода, самая желанная жидкость на свете. Вылакав её и чуть разлив, Генрик с трудом сфокусировал глаза на Лео.

- Где я?

- У меня дома. Славно посидели. Ты рано отрубился.

Первая попытка встать. Обшарпанные стены подвала расплылись и закружились. Студент обречённо хлопнулся назад и зажмурился. Вращение не прекратилось, не смотря на свидетельства рук, утверждавших, что они крепко держатся за ложе.

- К… который час? На занятия…

- Не нужно. Сегодня воскресенье.

- А-а…

Генрик с помощью сокурсника кое-как добрался до отхожего места на дворе, с трудом вернулся обратно. Здесь его расслабленное тело пробыло ещё часа два. Мерзостное состояние никуда не делось, но мозги постепенно заработали.

- Привет! Гляжу, на выпивку ты совсем слаб, парень. Очунял? – по виду вошедшего Кастуся было совершенно не заметно, что вечером он прикладывался. – Продолжим, вчера не договорили.

- А о чём говорили? – Генрик вспомнил, что похожий на большевика человек точно сидел здесь накануне. Но о чём речь шла – вылетело из головы начисто.

Тот уселся за стол и сдвинул рукавом объедки пиршества.

- Ты даёшь. О поездке в Узду, конечно, о помощи в розыске документов отца.

- Не-е. Домой не вернусь.

- Это ты зря. Лео, сооруди для хлопца чайку покрепче.

Пока хозяин трущобы возился с чайником, Кастусь достал лист бумаги и продемонстрировал:

- Вот твоя расписка о добровольном сотрудничестве с Государственным политическим управлением при НКВД РСФСР. Теперь ты – наш, чекист.

Генрик не успел толком рассмотреть, что он подмахнул по пьяному делу. Текст напечатан по-польски, подпись внизу кривоватая, но вроде его… С ума сойти!

- Я не подписывал. Ни с кем сотрудничать не собираюсь, - упрямо ответил он.

- Зря, говорю же тебе. Вот, и чаёк подоспел. Лео, дай сахарку гостю, он теперь наш, - красный провокатор спрятал лист в папку. – Обратной дороги нет, товарищ Иодко. Думаешь, побежишь в дефензиву, расскажешь о нас, сразу к груди прижмут? Как бы ни так.

- А как?

- Ну, во-первых, при оглашении этого документа твой Конрад немедленно и навсегда лишится практики в Польше. Кто же захочет лечиться у брата большевистского агента? Во-вторых, мы очень не любим, когда люди вступают в нашу организацию и пытаются её бросить. Буквально же на следующий день пытаются.

Преодолевая головную боль, Генрик попробовал осмыслить сказанное. Получилось скверно.

- Есть и третье. Тебе не придётся делать ничего такого, что идёт наперекор твоим жизненным принципам.

- Не сотрудничать с большевиками – один из них.

- Тогда хватит первых двух, - агент ГПУ отхлебнул принесённого хозяином чая и неторопливо закурил. – Не желаешь узнать, что тебе предстоит в ближайшее время?

- Не желаю. Но, похоже, услышу, - Генрик мотнул головой, отбрасывая со лба непокорные спутанные волосы.

- Поедем в Над-Нёман. Вы с Конрадом далеко не всё показали товарищам в девятнадцатом году.

- И что же мы утаили? Лео, хоть в этом будь другом – налей ещё чаю. И папироской угости.

Кастусь раскрыл свой портсигар и ответил:

- Бумаг там до хрена. В Минске их разбирали, часть в Петроград отправили. Нету главного – методов подачи электрического поля к больному. Без них одна ерунда, кефир да кумыс.

В животе что-то жалобно охнуло. Генрика в детстве перекормили кисломолочными продуктами, воспоминания болезненно наложились на алкогольное отравление.

- Слушайте, Кастусь. Или как вас там, пан офицер.

- В Красной Армии и ГПУ нет офицерских званий, мы красные командиры, - объяснил большевик. – Зови просто Кастусём или товарищем. Ну?

- Отец умер, мне едва