– Диатомеи во множестве обитают в соленой и пресной воде, – продолжил Доггер, – и если мы проанализируем выделения на твоем носовом платке…

И тут на меня снизошло озарение, то бишь меня осенило!

– Мы поймем, дышал он или нет. Мы узнаем, убийство это или нет!

– Возможно, – согласился Доггер. – Если не принимать во внимание синяк на шее, на его теле не было признаков насилия. Очень тяжело удерживать под водой брыкающуюся жертву. Обычно приходится прибегать к помощи веревок.

– Или наручников, – добавила я.

– Или наручников, – согласился Доггер. – Хотя, как правило, они оставляют следы и ссадины на запястьях и щиколотках.

– Разумно, – согласилась я. Откуда он все это знает?

– Все, что нужно, – продолжил Доггер, – это тщательный химический анализ.

– Нам лучше поторопиться, – сказала я, – пока улики не высохли.

– Возможно, если подумать о цианистом калии, синильной кислоте и паральдегиде, но, если дело касается диатомей, никакой срочности нет. Искомый панцирь состоит в буквальном смысле слова из стекла, которое сохраняется миллионы лет. Полагаю, у нас есть время выпить чаю.

– Но я не хочу чаю, – запротестовала я. – Я хочу засучить рукава и приняться за работу.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, почему Доггер улыбается. Я была одета в легкий летний сарафан без рукавов, так что засучивать было нечего.

– Я тоже, мисс Флавия, – сказал он, – но сначала нам надо собрать кое-какие… м-м… философские инструменты.

«Философскими инструментами» доктор Ватсон именовал некоторые химические аппараты Шерлока Холмса, так что я сразу поняла, что Доггер имел в виду.

– Разумеется, – согласилась я. – Мы должны подготовить наши философские инструменты.

Понятия не имею, какие именно.

– Что ж, в любом случае, мы можем вскипятить воды, – я показала на электрическую плитку и старый чайник на столике у окна.

– Отличное начало, – сказал Доггер, потирая руки. – Я мигом.

Мигом? Куда катится мир? Немыслимо, чтобы Доггер изъяснялся такими словами. Но не успела я ничего сказать, как он исчез.

Я подошла к окну и выглянула из-за занавески. Через несколько секунд во дворе появился Доггер. Он неторопливо подошел к «роллс-ройсу», извлек что-то из багажника и пошел обратно.

– Ты очень оживлен, Доггер, – заметила я, когда он вернулся в комнату. – Выиграл что-то на собаках или лошадях?

– Я не игрок, мисс Флавия, если не считать великую игру жизни и смерти. И в ней я пока весьма удачлив.

Я ляпнула не подумав.

– Извини, Доггер, я не хотела…

– Все в порядке. Думаю, пора сделать первый шаг.

С этими словами он поставил на кровать два предмета. Первым оказался мужской портфель, во втором я узнала автомобильную аптечку.

Из кармана он достал мощный фонарь, который обычно лежит в бардачке.

– А теперь еще кое-что, – сказал он.

Открыл дверь и, оглянувшись по сторонам, вышел в коридор и свернул налево, где, насколько я знаю, находится туалет. А за ним тупик.

Какое-то время было тихо, а потом послышался звук сливаемой воды.

Иногда из вежливости лучше не прислушиваться, но в «Дубе и Фазане» туалет слишком близко к моей комнате, поэтому трудно соблюдать деликатность.

Секунду спустя Доггер вернулся.

– Всегда сливайте за собой, когда собираетесь сделать что-то незаконное, – с торжественным выражением лица произнес он. – Чтобы сбить со следа.

Не могу поверить ушам своим. Доггер шутит? Говорит со мной почти как с равной.

Из-за спины он достал желтую жестяную банку.

– От Лендс-Энд до Джон O’Гроутс у каждого хорошего хозяина или, в нашем случае, хозяйки есть большой запас очистителя для водопроводных труб.

Он предъявил мне банку.

– «Дрейн Бейн», – прочитала я. – Это так называется?

– К сожалению, да, – подтвердил Доггер. – Но, к счастью для нас, это просто гидроксид натрия.

Гидроксид натрия! Я захлопала в ладоши. Широкие массы знают его как каустическую соду, но те из нас, кому повезло стать химиками, знают это вещество как старый добрый NaOH.

На меня снизошло великое спокойствие, как будто я вернулась в свою лабораторию в Букшоу.

– С чего начнем? – спросила я со внезапно сбившимся дыханием.

– Предлагаю подготовить диатомеи, – ответил Доггер.

Я извлекла из кармана носовой платок, стараясь не разворачивать его, чтобы сохранить улики. Протянула его Доггеру, в тот самый миг осознавая, что хрупкий клочок льна может оказаться пеньковой веревкой на шее неизвестной персоны.

Нереальное чувство и такое приятное. Приятно верить, что у правосудия нет любимчиков.

К моему удивлению, Доггер отложил платок в сторону. Точнее, не совсем в сторону: он бережно поместил его в стакан, извлеченный из портфеля.

– Сначала самое главное, – сказал он. – В данном случае это дистиллированная вода.

Он налил в чайник воды из тазика в углу комнаты и поставил его на плиту. Снял крышку и вместо нее установил стеклянную дымовую трубку от лампы, накрыв конструкцию еще одним стаканом.

– Почти идеально, – заметил он, включая плиту. – Сработает.

– Ты это уже делал, – сообразила я.

– Нет, – ответил Доггер. – Я импровизирую.

– Импровизация – половина удовольствия, когда она срабатывает.

– О да, – согласился Доггер.

Вскоре чайник закипел, и пар начал подниматься по трубке и конденсироваться в более холодном стакане. Доггер дал ему покипеть две с половиной минуты и выключил плиту. К этому времени трубка была целиком заполнена паром и ее внутреннюю поверхность покрывали капли воды.

Ловким движением Доггер взялся за импровизированное устройство, снял его с чайника, перевернул и аккуратно поставил на стол. Стакан оказался внизу, трубка наверху. Влага конденсировалась на стенках трубки и стекала вниз.

– Вот наша дистиллированная вода, – объявила я.

– Мы сохраним небольшое количество для экспериментов по обнаружению цианистого калия и паральдегида, – сказал он, отливая пару унций в стакан с прикроватного столика.

– Нам хватит? – поинтересовалась я.

– Много не требуется, – сказал Доггер, аккуратно переливая оставшуюся воду в стакан, где лежал мой носовой платок, и тыча ткань тыльным концом ручки, чтобы она полностью намокла. – Улики микроскопические.

– Что дальше?

– Оставим на некоторое время, – ответил Доггер.