присутствовала одна из них, и с финальным снисходительным замахом выделил их жирным шрифтом. Куда только девался жизнеутверждающий тон, которым он ободрял ее несколько дней назад. Теперь Стюарт говорил о получасовой беседе с Сахиной как о хрупком, изменчивом процессе, во время которого нельзя идти даже на малейший риск.

Анна читает каждый вопрос вслух, затем переворачивает листок текстом вниз и пытается воспроизвести его. «Какое здание из построенных вами самое изысканное?»; «Почему в архитектуре так мало влиятельных женщин?»; «Что вы посоветуете, — она переворачивает страницу и подсматривает продолжение, — что вы посоветуете молодым целеустремленным женщинам-архитекторам?»

Анна повторяет формулировки до тех пор, пока они не начинают отскакивать у нее от зубов. При этом она прихлебывает кофе из огромной, как ведро, кружки. Поднять ее девушка может только двумя руками и с удовольствием замечает, что через двадцать минут, сколько бы она ни пила, кружка еще не опустошена даже наполовину — в ней явно две или три порции, полноценная дневная норма. Это наталкивает Анну на размышления: наблюдая, как автобусы подходят к станции и отправляются в путь, она думает о том, какую часть жизни провела в кафе за чашкой кофе. Она воображает, что весь выпитый ею когда-либо кофе собран в один темный пенящийся водоем. Какого размера он может быть? Наверно, не меньше озера. Затем Анна представляет, сколько съела в жизни хлеба, и яиц, и яблок, и сколько выпила вина, и ей в голову приходит новая затея, первая выдумка за несколько месяцев, даже лет: парк аттракционов, полностью состоящий из огромных инсталляций, представляющих суммарное использование человеком продуктов и предметов ежедневного пользования. Холм из хлеба. Молочная река. Пирамида туалетной бумаги. Это было бы увлекательное зрелище, демонстрация расточительности, а также философский взгляд на то, что наше тело — крошечный сосуд, всего лишь игольное ушко, через которое продевается бесконечная нить ресурсов…

Анна погружается в глубокую задумчивость, и когда внезапно выходит из этого состояния, то видит, что на часах 14:16 и ей уже давно пора идти. Она складывает список вопросов, выходит из кафе и бредет через несколько пешеходных переходов; на ногах у нее тесные сияющие броги, не особенно удобные, зато более приличного вида, чем потрепанные ботинки. Она делает несколько безуспешных попыток купить дезодорант на Кеннингтон-лейн, но там всё сплошь винные магазины, затем сворачивает на промышленную улочку и, когда подходит к вывеске «Архитектурное бюро Ламбета», чувствует под мышками свежий слой пота.

Какое-то время Анна медлит у ворот, стараясь отдышаться и глядя на вывеску: белый пластиковый прямоугольник на массивных деревянных воротах с названием организации, набранным незатейливым рубленым шрифтом. Банальность логотипа вселяет в Анну уверенность. Она ожидала столкнуться с архитектурным чудом, дизайном из стекла и хрома, но уже на входе понимает, что попала в обычное, без претензий учреждение. Это наталкивает на мысль, что работающие внутри сотрудники тоже вполне земные люди — те, кто дышит воздухом, пьет воду, говорит «привет», «пока», «спасибо». Они проводят журналистку в офис, предложат чай-кофе, отведут к Сахине, и даже она будет твердо придерживаться основных правил приличия. Все, что требуется от Анны, — задавать вопросы, и неумолимые законы вежливости заставят Сахину открыться и поведать свою историю.

Через небольшую дверь в огромных деревянных воротах Анна проходит в огороженный двор с двумя приспособленными под офисы складскими помещениями с высокими окнами. Девушка подходит к левому зданию, на котором висит такой же знак, как снаружи, только крупнее, и жмет на звонок. Через несколько мгновений дверь щелкает, и ее открывает невысокая женщина средних лет со смуглым лицом и длинными темными волосами.

— Вы, должно быть, Анна, — улыбаясь, она протягивает руку, и Анна осознает, что разговаривает с самой Сахиной Бхутто. — Вам повезло. Вы застали меня в обеденный перерыв.

— Добрый день. Здравствуйте, — Анна наконец пожимает протянутую руку. — Да, это я. Рада встрече. Приятно познакомиться.

Анна ступает в темный, загроможденный вещами коридор, смутно, но настойчиво напоминающий ей о раздевалке в начальной школе. Он ведет в просторное помещение открытой планировки размером с авиационный ангар: обращают на себя внимание беленые шлакобетонные стены и множество тропических растений, пышно растущих на подоконниках и перегородках между рабочими местами. В офисе находится около сотни или двух сотрудников — все они кажутся Анне на удивление молодыми, модно одетыми и привлекательными, — некоторые собрались вокруг столов и что-то энергично обсуждают, иные сидят по одному за огромными «макинтошами» или большими наклонными кульманами. Кое-кто из этих молодых лощеных архитекторов небрежно скользит мимо Сахины по центральному проходу, и каждый раз она говорит: «Чао, дорогой» или «Привет, солнышко», и иногда после этого следует звук поцелуя — «муа». Временами они с любопытством смотрят на Анну, идущую на два шага позади Сахины, и девушка отвечает глуповатой вымученной полуулыбкой, которую изображает на лице, когда на работе случайно встретится с кем-нибудь глазами. Ее взгляд уносится от них на дальнюю стену, где под громадными часами — их часовая стрелка, наверно, крупнее, чем рука Анны — огромными черными буквами написано «Никогда не прекращайте познавать мир».

— Как поживает милый Клем? — интересуется Сахина, когда приводит Анну к ячейке в центре зала, рядом с которой стоит стол с недоеденным сэндвичем. — Мы очень дружим, хотя порой по-разному смотрим на вещи. На самом деле никогда не находим согласия. Но именно поэтому мы и любим друг друга: наши словесные баталии позволяют оттачивать аргументы. Вы хорошо его знаете?

— О, я вообще его не знаю, — отвечает Анна, устраиваясь напротив Сахины. В соседней ячейке сидит молодой блондин с детским лицом, в круглых очках, с расчесанной на прямой пробор челкой, и Анну несколько беспокоит, что он будет все слышать. — Однажды я ехала с ним в лифте, но и только.

Сахина улыбается и откусывает сэндвич. Она просит извинения: в три часа ей нужно идти на встречу с китайским послом, поэтому приходится есть сейчас. Анна отвечает, что ничего страшного, и начинает готовиться к интервью. Она уже вытащила диктофон и ручку, сложила список вопросов в середину своего блокнота, а Сахина еще не прожевала то, что откусила. Архитекторша откусывает снова, потом еще раз, производя впечатление человека, который ест в спешке, и Анна, наблюдая за этим, делает вид, что перекладывает свои вещи. Выглядит Сахина не блестяще. На шее от подбородка до ключиц заметны складки, неестественно огромные глаза