Заметив Блада, он мрачно взглянул на него.

— Где ты шлялся? — закричал он, и, хотя угрожающийтон, звучавший в голосе полковника, был для него обычным, Блад почувствовал,как его сердце болезненно сжалось.

— Я был в городе, — ответил он. — У госпожиПатч лихорадка, а господин Деккер вывихнул ногу.

— За тобой ходили к Деккеру, но тебя там не нашли. Мнепридётся кое-что предпринять, красавец, чтобы ты не лодырничал и незлоупотреблял предоставленной тебе свободой. Не забывай, что ты осуждённыйбунтовщик!

— Мне всё время об этом напоминают, — ответилБлад, так и не научившийся сдерживать свой язык.

— Чёрт возьми! — заорал взбешённый Бишоп. —Ты ещё осмеливаешься говорить мне дерзости?

Вспомнив, как много поставлено им сегодня на карту и живопредставив себе тот страх, с каким прислушиваются к его разговору с Бишопомтоварищи в окружающих хижинах, Блад с необычным смирением ответил:

— О нет, сэр! Я далёк от мысли говорить вам дерзости. Я…чувствую себя виноватым, что вам пришлось искать меня…

Бишоп внезапно остыл:

— Да? Ну ладно, сейчас ты почувствуешь себя ещё большевиноватым. У губернатора приступ подагры, он визжит, как недорезанная свинья, атебя нигде нельзя найти. Немедленно отправляйся в губернаторский дом. Тебя тамждут… Кент, дай ему лошадь, а то этот олух будет добираться туда всю ночь.

У Блада не было времени раздумывать. Он сознавал своёбессилие устранить эту неожиданную помеху. Но бегство было назначено наполночь. В надежде вернуться к этому времени доктор вскочил на подведённуюКентом лошадь.

— А как я вернусь назад? — спросил он. — Ведьворота палисада будут закрыты.

— Об этом не беспокойся. До утра ты сюда невернёшься, — ответил Бишоп. — Они найдут для тебя какую-нибудь конурув губернаторском доме, где ты и переспишь.

Сердце Питера Блада упало.

— Но… — начал он.

— Отправляйся без разговоров! Ты, кажется, намеренболтать до темноты. Губернатор ждёт тебя! — И Бишоп с такой силой удариллошадь Блада своей тростью, что она рванулась вперёд, едва не выбросив из седлавсадника.

Питер Блад уехал с настроением, близким к отчаянию. Бегствоприходилось откладывать до следующей ночи, а это грозило осложнениями: сделкаНэтталла могла получить огласку, к нему могли обратиться с вопросами, накоторые трудно было ответить, не возбудив подозрения.

Блад рассчитывал, что после визита в губернаторский дом емуудастся под покровом темноты незаметно прокрасться к частоколу и дать знатьПитту и другим о своём возвращении. Тогда бегство ещё могло бы состояться.Однако и эти расчёты сорвал губернатор, у которого он нашёл свирепый приступподагры и не менее свирепый приступ гнева, вызванный длительным отсутствиемБлада.

Губернатор задержал доктора до глубокой ночи. Блад надеялсяуйти после того, как ему удалось при помощи кровопускания несколько успокоитьболи, мучившие губернатора, но Стид не хотел и слышать об отъезде Блада. Доктордолжен был остаться на ночь здесь же, в губернаторской спальне. Судьба,казалось, издевалась над Бладом. Бегство в эту ночь окончательно срывалось.

Только рано утром Питер Блад, заявив, что ему необходимопобывать в аптеке, смог выбраться из губернаторского дома.

Он поспешил к Нэтталлу и застал его в ужасном состоянии.Несчастный плотник, прождавший на пристани всю ночь, был убеждён, что всё ужеоткрыто и он погиб. Питер Блад как мог успокоил его.

— Мы бежим сегодня ночью, — сказал он суверенностью, которой на самом деле не испытывал. — Бежим, если даже дляэтого мне придётся выпустить у губернатора всю его кровь. Будьте готовы сегодняночью.

— Ну, а если днём у меня спросят, откуда я взялденьги? — проблеял Нэтталл. Это был щуплый человечек с мелкими чертамилица и бесцветными, отчаянно моргающими глазами.

— Придумайте что-нибудь. Но не трусьте. Держитесьуверенней. Я не могу больше здесь задерживаться. — И с этими словами Бладрасстался с плотником.

Через час после его ухода в жалкую лачугу Нэтталла явилсячиновник из канцелярии губернатора. С тех пор как на острове появилисьосуждённые повстанцы, губернатор установил правило, по которому каждый,продавший шлюпку, обязан был сообщить об этом властям, после чего имел право наполучение обратно залога в десять фунтов стерлингов, который вносил каждыйвладелец шлюпки. Однако губернаторская канцелярия отложила выплату залогачеловеку, продавшему Нэтталлу шлюпку, чтобы проверить, действительно ли быласовершена эта сделка.

— Нам стало известно, что ты купил лодку у РобертаФаррела, — сказал чиновник.

— Да, — ответил Нэтталл, убеждённый, что для негоуже наступил конец.

— Не кажется ли тебе, что ты вовсе не торопишьсясообщить об этой покупке в канцелярию губернатора? — Это было сказанотаким тоном, что бесцветные глазки Нэтталла замигали ещё быстрее.

— С… сообщить об этом?

— Ты знаешь, что это требуется по закону.

— Если вы позволите… я… я не знал!

— Но об этом было объявлено ещё в январе.

— Я… я… не умею читать.

Чиновник посмотрел на него с нескрываемым презрением.

— Теперь ты об этом знаешь. Потрудись до двенадцатичасов дня внести в канцелярию губернатора залог — десять фунтовстерлингов.

Чиновник удалился, оставив Нэтталла в холодном поту, хотяутро было очень жаркое. Несчастный плотник был рад, что ему не задали самогонеприятного вопроса: откуда у человека, сосланного на остров за неуплатудолгов, оказались деньги для покупки шлюпки? Он понимал, конечно, что это былатолько временная отсрочка, что этот вопрос ему всё равно зададут, и тогда емупридёт конец.

Нэтталл проклинал ту минуту, когда он согласился принятьучастие в бегстве. Ему казалось, что все их планы раскрыты, что его, наверно,повесят или по крайней мере заклеймят калёным железом и продадут в рабство, каки тех арестантов, с которыми он имел безумие связаться. Если бы только в егоруках были эти злосчастные десять фунтов для внесения залога, тогда он мог бысейчас же закончить все формальности, и это отсрочило бы необходимость отвечатьна вопросы. Ведь чиновник не обратил внимания на то, что Нэтталл был должником.Следовательно, его коллеги тоже могли оказаться такими же рассеянными хотя бына один-два дня. А за это время Нэтталл надеялся оказаться вне пределов ихдосягаемости.

Нужно было что-то немедленно предпринять и во что бы то нистало найти деньги до двенадцати часов дня.