Схватив шляпу, Нэтталл отправился на поиски Питера Блада. Ногде мог быть сейчас доктор? Где его искать? Он осмелился спросить у одно-двухпрохожих, не видели ли они доктора Блада, делая вид, будто чувствует себяплохо, что, впрочем, весьма походило на истину. Но никто не мог ответить ему наэтот вопрос, а поскольку Блад никогда не говорил плотнику о роли Вакера впредполагаемом побеге, то Нэтталл прошёл мимо дома единственного человека наБарбадосе, который охотно помог бы ему найти Блада.

В конце концов Нэтталл отправился на плантацию полковникаБишопа, решив, что если Блада не окажется и там, то он повидает Питта — оего участии в бегстве ему было известно — и через него передаст Бладу обовсём, что с ним произошло.

Встревоженный Нэтталл, не замечая ужасной жары, вышел изгорода и отправился на холмы к северу от города, где находилась плантация.

В это же самое время Блад, снабдив губернатора лекарством,получил разрешение отправиться по своим делам. Он выехал из губернаторскогодома, намереваясь отправиться на плантацию, и попал бы туда, конечно, гораздораньше Нэтталла, если бы непредвиденная задержка не повлекла за собой нескольконеприятных событий. А причиной задержки оказалась Арабелла Бишоп.

Они встретились у ворот пышного сада, окружавшегогубернаторский дом.

На этот раз Питер Блад был в хорошем настроении. Здоровьезнатного пациента улучшилось настолько, что Блад приобрёл наконец свободупередвижения, и это сразу же вывело его из состояния мрачной подавленности, вкотором он находился последние двенадцать часов. Ртуть в термометре егонастроения подскочила вверх. Он смотрел на будущее оптимистически: ну что ж, неудалось прошлой ночью — удастся нынешней; один день, в конце концов,ничего не решает. Конечно, губернаторская канцелярия — малоприятноеучреждение, но от её внимания они избавлены по меньшей мере на сутки, а к этомувремени их судёнышко будет уже далеко отсюда.

Его уверенность в успехе была первой причиной несчастья.Вторая же заключалась в том, что и у Арабеллы Бишоп в этот день было такое жехорошее настроение, и она не испытывала к Бладу никакой вражды. Эти два обстоятельстваи явились причиной его задержки, приведшей к печальным последствиям.

Увидев Блада, Арабелла с милой улыбкой поздоровалась с ним изаметила:

— Кажется, уже целый месяц прошёл со дня нашейпоследней встречи.

— Точнее говоря, двадцать один день. Я считал их.

— А я уже начала думать, что вы умерли.

— В таком случае благодарю вас за венок.

— Какой венок?

— Венок на мою могилу.

— Почему вы всегда шутите? — спросила Арабелла,вспомнив, что именно его насмешливость во время последней встречи оттолкнула еёот Блада.

— Человек должен уметь иногда посмеяться над собой,иначе он сойдёт с ума, — ответил Блад. — Об этом, к сожалению, знаюточень немногие, и поэтому в мире так много сумасшедших.

— Над собой вы можете смеяться сколько угодно. Но, мнекажется, что вы смеётесь и надо мной, а это ведь невежливо.

— Честное слово, вы ошибаетесь. Я смеюсь только надсмешным, а вы совсем не смешны.

— Какая же я тогда? — улыбнулась Арабелла.

Он с восхищением глядел на неё — такую очаровательную,доверчивую и искреннюю.

— Вы — племянница человека, которому я принадлежукак невольник. — Он сказал это мягко, без озлобления.

— Нет, нет, это не ответ! — настаивала она. —Сегодня вы должны отвечать мне искренне.

— Искренне? — переспросил Блад. — На вашивопросы вообще отвечать трудно, а отвечать искренне… Ну хорошо. Я скажу, чтотот человек, другом которого вы станете, может считать себя счастливцем… —Он, видимо, хотел ещё что-то сказать, но сдержался.

— Это даже более чем вежливо! — рассмеяласьАрабелла. — Оказывается, вы умеете говорить комплименты! Другой на вашемместе…

— Вы думаете, я не знаю, что сказал бы другой на моёмместе? — перебил её Блад. — Вы, очевидно, полагаете, что я не знаюмужчин?

— Возможно, мужчин вы знаете, но в женщинах высовершенно не способны разбираться, и инцидент в госпитале лишь подтверждаетэто.

— Неужели вы никогда не забудете о нём?

— Никогда!

— Какая память! Разве у меня нет каких-либо хорошихкачеств, о которых можно было бы говорить?

— Почему же, таких качеств у вас несколько.

— Какие же, например? — поспешно спросил Блад.

— Вы прекрасно говорите по-испански.

— И это всё? — уныло протянул Блад.

Но девушка словно не заметила его огорчения.

— Где вы изучили этот язык? Вы были в Испании? —спросила она.

— Да, я два года просидел в испанской тюрьме.

— В тюрьме? — переспросила Арабелла, и в её тонепрозвучало замешательство, не укрывшееся от Блада.

— Как военнопленный, — пояснил он. — Я былвзят в плен, находясь в рядах французской армии.

— Но ведь вы врач!

— Полагаю всё-таки, что это моё побочное занятие. Попрофессии я солдат. По крайней мере, этому я отдал десять лет жизни. Большогобогатства эта профессия мне не принесла, но служила она мне лучше, чеммедицина, по милости которой, как видите, я стал рабом. Очевидно, богпредпочитает, чтобы люди не лечили друг друга, а убивали.

— Но почему вы стали солдатом и оказались вофранцузской армии?

— Я — ирландец и получил медицинское образование,но мы, ирландцы, очень своеобразный народ и поэтому… О, это очень длиннаяистория, а полковник уже ждёт меня.

Однако Арабелла не хотела отказаться от возможностипослушать интересную историю. Если Блад немного подождёт, то обратно они поедутвместе, после того как по просьбе дяди она справится о состоянии здоровьягубернатора.

Блад, конечно, согласился подождать, и вскоре, не торопялошадей, они возвращались к дому полковника Бишопа. Кое-кто из встречных нескрывал своего удивления при виде раба-доктора, столь непринуждённо беседующегос племянницей своего хозяина. Нашлись и такие, которые дали себе словонамекнуть об этом полковнику. Что касается Питера и Арабеллы, то в это утро онисовершенно не замечали окружающего. Он поведал ей о своей бурной юности и болееподробно, чем раньше, рассказал о том, как его арестовали и судили.

Он уже заканчивал свой рассказ, когда они сошли с лошадей удверей её дома и задержались здесь ещё на несколько минут, узнав от грума, чтополковник ещё не вернулся с плантации. Арабелла явно не хотела отпускать Блада.