Она развязала ленты шляпки.

– Я пришел, чтобы отвести тебя в Тауэр, – сказал он. – Очень славное платье, Присс. Новое?

– Нет, – покачала она головой. – Оно у меня уже давно и, боюсь, выглядит постыдно старомодным.

– Я ничего в моде не понимаю, – сказал-он. – Мода служит только для того, чтобы заставить дам делать покупки, если хочешь знать мое мнение. Да и джентльменов тоже, если на то пошло. Но я понимаю, что оно тебе идет, Присс.

– Благодарю, – отозвалась она. – В Тауэр, Джеральд? Мы посмотрим оружейную, доспехи и темницу?

– О, никаких особых трудностей. Ничего, что тяготило бы женскую головку. Я подумал, что тебе понравится смотреть на животных. Как я слышал, слон пользуется большой популярностью.

Она уже снова завязывала ленты шляпки.

– Я предпочла бы посмотреть доспехи. И оружие, если ты не возражаешь, – сказала она.

– А не зверинец, Присс? – переспросил он. – Я слышал, что там есть и птицы.

– Нет, с твоего позволения, Джеральд, – ответила она, – мне бы не хотелось. Мне невыносимо думать о животных, которых держат в неволе. Я считаю, что они должны жить в лесах, а птицы – парить в небе.

– Но тогда никто не сможет рассмотреть их вблизи, – рассмеялся он.

– Мы смогли бы видеть их на картинках и в воображении. И потом, разве это правильно – лишать свободы какое-то существо только ради наших прихотей?

Он пожал плечами:

– Ну что ж, пусть будет старинное оружие и все такое. Я только надеюсь, что тебе не будет невыносимо скучно, Присс. А как насчет драгоценностей Короны?

– Было бы чудесно их увидеть, – ответила она улыбаясь. – Ты правда меня туда возьмешь, Джеральд? Как ты добр!

– Ну, – отозвался он, – я ведь должен тебя куда-то водить, правда, Присс? А всю прошлую неделю я был занят.

«Занят тем, что сходил с ума от одиночества и скуки», – признался он себе мысленно.

Присс рассматривала все оружейные раритеты внимательнейшим образом. Сам он невероятно скучал бы, если бы не получал удовольствия наблюдая за ее сосредоточенностью, и не восхищался ее голубым муслиновым платьем, которое никоим образом не мог признать старомодным. Он ощутил прилив гордости, когда какой-то немолодой джентльмен взглянул на нее один раз – и тут же снова вернулся к ней взглядом, чтобы рассмотреть получше.

– Ох! – вздохнула она с удовольствием, когда они наконец отправились смотреть драгоценности Короны. – Столько истории, Джеральд! Нас окружает такое богатое наследие!

– Тебя это так не завораживало бы, Присс, – ответил он, продевая ее руку в свою, – если бы тебе приходилось читать бесконечные исторические трактаты и сидеть на уроках истории, как это заставляли делать меня.

Она улыбнулась:

– Может, и нет. Наверное, порой хорошо быть женщиной, не имеющей представления о скучных мужских занятиях.

– Поверь мне, – сказал он, похлопав ее по руке, – это таки есть. Как только мы здесь закончим, я поведу тебя есть мороженое.

– Правда? – откликнулась она. – Какой у меня получается чудесный день, Джеральд!

Везя ее обратно в своей двуколке, он вспомнил прошлый вечер. Он обошелся с ней как со шлюхой, какой она была у Кит, а не с любовницей, которую он взял на содержание. Все дело было в том, что он пытался разрушить свою растущую зависимость от нее, которую все сильнее ощущал в эти последние недели.

Но это не принесло ему удовлетворения. Он ушел от нее и долго бродил бесцельно по улицам, прежде чем вернуться домой. Там он лег и полночи провел без сна. С тем же успехом он мог бы остаться у нее, чего ему и хотелось.

Близился вечер. Ему следовало готовиться к балу. Он высадит Присс у ее дверей, а сам поедет дальше.

– Благодарю тебя за чудесный день, Джеральд, – сказала она с сияющей улыбкой, когда он помог ей спуститься на землю.

Она была такой изящной и миниатюрной! Его пальцы почти смыкались на ее талии. А весила она не больше перышка. Высокое поле ее шляпки едва доходило до его глаз.

– Ты зайдешь? – спросила она. – Я велю подать в гостиную чай.

– Я думал вовсе не о чае, Присс.

– Все будет так, как ты пожелаешь, – сказала она, поднимаясь впереди него по лестнице.

Он залюбовался женственным покачиванием ее бедер.

Несколько часов спустя, лежа в постели, он вдруг задумался, получает ли Присс хоть какое-то удовольствие, занимаясь с ним любовью. Она всегда лежала так неподвижно, не позволяя себе никаких движений или звуков. Он гтриподнялся на локтях и заглянул ей в лицо.

Ему показалось, что он увидел в ее глазах какую-то мечтательность, но не был уверен в том, что правильно понял их выражение. Но если она и была, то моментально сменилась улыбкой – той, что словно исходила из самой глубины ее души.

Он наблюдал за Присс, продолжая двигаться, глубоко погружаясь в нее. Она заметила его взгляд, и ее улыбка чуть поблекла.

– Джеральд, – шепотом спросила она, – я не доставляю тебе удовольствия?

– Ты доставляешь мне большое удовольствие. Ты всегда это делаешь, Присс. Ты хорошая девушка.

Он продолжал наблюдать за ней, когда она закрыла глаза. Спустя какое-то время она прикусила губу, и он понял, что его взгляд смутил ее. Он уткнулся лицом в ее кудри и продолжил свое размеренное, неспешное движение.

И впервые он задумался о ее прошлой жизни, той, которую она вела, прежде чем стать шлюхой, и о тех обстоятельствах, которые привели ее – добровольно или насильно – к занятию этой профессией.

Он подумал, что ему не следовало заходить с ней в дом. День прошел очень приятно. Ему не следовало ложиться к ней в постель, когда он был ею так доволен и испытывал к ней такую симпатию. Он не хотел, чтобы она становилась для него личностью.

Присс.

Просто его содержанка, а не личность.

Он подсунул под нее ладони, удерживая в одном положении, и быстро достиг оргазма.

С Присс у него было просто совокупление. Для него – совокупление, для нее – работа.

Он почувствовал, что она ногой освобождает одеяло, как она это делала всегда. Одеяло и ее руки тепло обхватили его плечи. Он утонул лицом в ее мягких ароматных волосах и позволил себе погрузиться в сон.

Жизнь приобрела размеренность, которая Присцилле представлялась весьма приятной. У нее было немало времени, которым она могла распоряжаться по собственному усмотрению, и она каждую минуту чем-то занималась. Дни всегда казались ей чересчур короткими. Она больше не сочиняла коротких рассказов и начала писать настоящую книгу. И так увлеклась своими персонажами и так погрузилась в их чувства, что часы летели как минуты.

Джеральд приходил к ней часто: иногда каждый день в течение недели, иногда – с перерывами в несколько дней между его светскими визитами. Она приучилась ожидать его ежедневно, но не жить только ради его посещений. Она научилась ценить его общество и физические контакты с ним по достоинству, не слишком увлекаясь фантазиями, будто он – ее возлюбленный, хотя эта иллюзия всегда оставалась с ней и жила где-то глубоко в ее душе.