в бегство. Сатир поспешил сюда на помощь, и, повидимому, положение было выправлено введенными в действие скифскими войсками.48

Преследуя разбитого противника, Сатир подверг опустошению неприятельскую страну, сжигал деревни, обращая жителей в военнопленных, т. е. в рабов. В дальнейшем борьба сосредоточилась у царской крепости — резиденции вождя фатеев, лежавшей в лесистой, труднодоступной и болотистой местности на берегу реки Фат. Это был сильно укрепленный замок с высокими башнями; подходы к замку со стороны болотистой местности преграждались деревянными палисадами. Жилая часть замка находилась над водой и опиралась на сваи. Очевидно, это было сооружение, воздвигнутое туземными строителями и отвечавшее местным традициям зодчества и фортификационного искусства.

Во время штурма крепости Сатир был смертельно ранен и вскоре умер, что привело к прекращению осады. Войска Сатира были отведены к городу Гаргазе, находившемуся, повидимому, на реке Кубани. Отсюда останки умершего царя были перевезены по реке и далее через пролив в Пантикапей, где брат Сатира Притан устроил пышные похороны.

Притан принял на себя царскую власть и возобновил борьбу с Евмелом, но вскоре вынужден был признать себя побежденным. Евмел с помощью фатеев захватил город Гаргазу и также «не мало других городов и укреплений». Последнее указание очень ценно, так как оно подтверждает многочисленность оседлых поселений на Кубани в IV в. до н. э. Сдавшийся было Притан затем попытался вернуть себе власть, но потерпел вторично поражение, бежал в город Кепы, где и был убит. Евмел, таким образом, достиг своей цели и стал царем Боспора. Интересно, что, спасаясь от расправы Евмела, сын уже ранее погибшего Сатира, царевич Перисад, бежал из Пантикапея к скифскому царю Агару.

Чтобы обеспечить себе поддержку со стороны господствующих слоев боспорского населения, Евмел поспешил предоставить ряд льгот жителям столицы: он сохранил право беспошлинности для пантикапейских купцов и обещал освободить все население от податей.49 Прежде всего, как видно, Евмел постарался расположить к себе купечество, торговые слои, являвшиеся главной опорой Спартокидов. Интересно, что Евмел, заняв боспорский трон, созвал в Пантикапее народное собрание (εκκλησία) и выступил перед ним с речью, наполненной различными обещаниями. Это народное собрание, которое временами созывалось в Пантикапее Спартокидами по традиции, идущей с давних времен, когда этот город был еще самостоятельным демократическим полисом, играло совершенно пассивную роль. Оно выслушало боспорского царя Евмела, не приняв никаких решений.

Евмел, судя по сообщению Диодора, который почерпнул свои сведения, повидимому, из какого-то местного боспорского исторического источника, был незаурядным правителем, проводившим активную внешнюю политику. В течение короткого срока своего правления (310/9—304/3 гг.) ему удалось добиться значительных успехов, сильно поднять авторитет Боспора среди причерноморских греческих государств. Евмел повел решительную борьбу с морскими пиратами, действовавшими со стороны южного берега Крыма и с Кавказского побережья, и очистил от них Понт Евксинский, чем не мало способствовал развитию торговых сношений, в особенности между Боспором и малоазийскими городами южного Причерноморья. Евмел неоднократно оказывал услуги южным причерноморским городам — Синопе, Византию и др.

У Евмела даже возник план объединения всего северного Причерноморья под главенством Боспора, что должно было явиться противодействием фракийскому царю Лисимаху. Последний стремился к господству в Черном море путем овладения, прежде всего, западным побережьем. Недаром столь близкое участие принял Евмел в судьбе жителей города Каллатии, очутившихся в бедственном положении вследствие осады Лисимахом восставшего против него города. Тысяча беженцев из Каллатии нашла себе приют на Боспоре. Евмел предоставил каллатийцам город для расселения и наделил их земельными участками, повидимому, на азиатской стороне Боспорского царства.

Дальнейший подъем благосостояния Боспора, достигшего исключительно высокого уровня в IV в., приостановился в первые десятилетия III в., хотя Афины продолжали еще занимать одно из первых мест в торговом обмене с Боспором. Из афинского декрета, изданного в 288 г. в честь боспорского царя Спартока III, сына Евмела (304/03—284/83 гг.), известно, что Боспор и в это время помогал Афинам в снабжении хлебом.50 В декрете отмечено, что, подобно своим предшественникам, Спарток «оказывает услуги [афинскому] народу и, в частности, прибывающим к нему афинянам», т. е. афинским купцам.

Из текста декрета следует также, что после освобождения Афин от кратковременного захвата в них власти македонским гарнизоном Дмитрия Лолноркета афиняне отправили посольство к боспорскому царю Спартоку, чтобы получить продовольственную помощь и возобновить регулярный торговый обмен с Боспором. В декрете об этом сказано так: «Еще Спартак, услышав от пришедшего от афинян посольства, что народ вернул себе город, порадовался вместе счастию народа и принес в дар 15 000 медимнов [около 38 тысяч пудов] хлеба, также обещает и на будущее время оказывать услуги афинскому народу, насколько будет в силах».

Афинское народное собрание вынесло решение «восхвалить царя Спартока, сына Евмела, боспорца, и увенчать золотым венком по закону за добродетель и благорасположение, в котором он пребывает к народу, поставить ему медную статую на агоре [т. е. на городской площади] около предков и другую в акрополе». В декрете также указывалось, что афиняне готовы помогать Спартоку всею силою «на земле и на море», если кто-либо станет посягать на его власть. Но это обязательство было, по существу, лишь эффектным жестом, дипломатической фразой, так как афиняне в указанное время уже не смогли бы оказать реальную военную помощь Боспору, если бы действительно возникла в этом потребность.

Для того чтобы сообщить Спартоку о состоявшемся постановлении афинского народного собрания, из Афин было направлено на Боспор специальное посольство.

Появление на средиземноморских торговых рынках в большом количестве дешевого хлеба из птолемеевского Египта, быстро прогрессировавший упадок Афин, бывших до того главным контрагентом Боспора в торговом обмене, наконец разрушительное вторжение кельтских племен (галлов) в начале III в. на территорию Балканского полуострова и Малой Азии — все эти обстоятельства, совпавшие с серьезными передвижками племен в северном Причерноморье, не замедлили вызвать напряженное состояние внешней торговли Боспора. Это тотчас же отразилось на внутреннем денежном обращении Боспорского царства. В начале III в. прекратилась чеканка золотой и серебряной монеты Пантикапея, а медная монета быстро стала падать в весе. Нехватка монеты приводила, кроме того, к многократным перечеканкам и надчеканкам старых монет. Этот кризис в денежном обращении был изжит лишь во второй половине III в.

Время правления Перисада II (284/83 — около 250 гг.) характеризуется еще довольно широкими внешними связями Боспора, хотя в экономическом отношении происходило неуклонное снижение прежде достигнутого уровня. Имя царя Перисада II как жертвователя драгоценной фиалы упоминается в 250 гг. в отчете наблюдателей за жертвоприношениями при храме Аполлона на острове Делосе.51

Незадолго перед тем, в 253 или 254 г., посольство Перисада посетило