обсуждать этот вопрос. Вскоре после этого был составлен удобный для короля документ, поддерживающий план герцога. Но было ли это сделано по требованию Гонта? Так или иначе, хартия не получила одобрения Парламента и, следовательно, в конечном итоге не имела никакого значения для определения престолонаследия. Тем временем Ричард II не указал наследника в своем собственном завещании, датированном 1399 годом[138].

В условиях отсутствия кодифицированного закона, который мог бы разрешить этот вопрос, право было на стороне сильного, и именно Болингброк обладал реальной возможностью овладеть короной. Очень важно, что после этого он заручился согласием Парламента. Притязания Мортимера были проигнорированы, и лишь спустя пять десятилетий их выдвинул племянник графа Марча Ричард, герцог Йорк. Однако, как уже говорилось выше, неясно, были ли эти притязания Мортимера и Йорка действительно более весомыми, чем притязания Ланкастера, как это часто представляется. Есть веские аргументы в пользу обеих сторон, но в конечном итоге именно способность физически захватить и удержать трон определила, кто станет королем.

Оставшаяся часть года, последнего в XIV веке, была потрачена на укрепление ланкастерского режима. Быстро взрослеющий сын короля Генрих Монмут был повторно посвящен в рыцари своим отцом и возведен в герцоги Ланкастер и Аквитании. Более того, он получил титулы, традиционно предназначенные для наследника короны, став принцем Уэльским, герцогом Корнуолла и графом Честера. Тем не менее Генрих IV не получил полной поддержки всех дворян и вскоре после Рождества столкнулся с первым из многочисленных заговоров, которые будут периодически возникать на протяжении всего его беспокойного царствования.

В январе 1400 года группа, возглавляемая Холландами, родственниками Ричарда, задумала убить короля и его сыновей, когда они присутствовали на турнире в Виндзорском замке. Холланды, разгневанные низложением Ричарда и последующей потерей своих герцогских титулов, нашли союзников в лице Джона Монтегю, графа Солсбери, и Томаса ле Диспенсера, бывшего графа Глостера. Их мятеж, известный как Богоявленский (Крещенский) заговор, был раскрыт королем до того, как его удалось привести в действие, а зачинщики были быстро схвачены и казнены. Если Генрих намеревался оставить Ричарда в живых, хотя бы в тюрьме, то действия его сторонников вынудили его к решительным мерам. Будучи "благоразумным и политичным человеком"[139], он знал, что нужно делать.

Ричарда перевезли из Лондона в ланкастерскую крепость Понтефракт в Йоркшире, и Адам из Уска предположил, что его конец наступил, "когда он находился в цепях", добавив, что его "мучил голодом сэр Н. Суинфорд"[140]. Возможно, это ошибочная ссылка на единоутробного брата Бофортов Томаса Суинфорда, который, безусловно, был щедро вознагражден во время правления Генриха IV, стал одним из его камер-рыцарей и был назначен шерифом Линкольна и заместителем капитана Кале. Второй рассказ подтверждает, что смерть бывшего короля наступила от голода, хотя Croyland Chronicle (Кроулендская хроника) говорит, что она случилась по естественным причинам. Ричард, узнав о провале Богоявленского заговора и казни Холландов, якобы отказался принимать пищу, и "воздерживаясь от пищи пять дней и столько же ночей, он покинул эту жизнь, несчастно умерев от голода"[141]. Ричард был злобным и взбалмошным человеком, часто подверженным приступам паранойи, безжалостным и тщеславным, и показательно, что после вторжения Генриха большая часть королевства обратилась против него.

Для Бофортов воцарение Генриха стало значительным шагом на пути к короне. Теперь они были не просто кузенами короля, а родными по отцу братьями государя. Для Джона Бофорта решение поддержать узурпацию своего единокровного брата должно было быть мучительным. Маркиз Дорсет и Сомерсет был обязан своим титулом благосклонности Ричарда, который был щедр в отношении Джона. Уже 2 февраля 1399 года Сомерсет был назначен адмиралом флота Ирландии, а месяцем ранее он добился от Ричарда помилования Лоуренса Тейлора, обвиненного в убийстве Ричарда Миддл-Роуклиффа[142]. 7 апреля он также добился отмены решения Совета о конфискации некоторых земель, принадлежавших его покойному отцу, заявив, что Джон Гонт пожизненно пожаловал ему маноры Алмондебери, Брэдфорд и Брэдфордейл в Йоркшире, а также ежегодную ренту с манора Торсби в Линкольншире[143]. Вполне возможно, что король лично вмешался в это дело встав на сторону своего кузена, и действительно, чуть больше недели спустя, 16 апреля, Ричард назвал маркиза одним из свидетелей своего завещания, что еще раз свидетельствует о хороших отношениях между ними[144].

Интересно также отметить, что нет никаких записей о том, что Сомерсет осудил изгнание своего единокровного брата. Было ли это связано с тем, что Джон был еще новичком при дворе и считал, что не в состоянии защищать Болингброка, открыто выступая против решения короля, которому он был обязан владениями и титулами, или же здесь был иной, корыстный, мотив? Будучи узаконенным сыном Джона Гонта, Сомерсет технически являлся следующим старшим наследником герцога по мужской линии и, возможно, рассчитывал получить часть огромного наследства, если его единокровный брат будет убран с дороги. Дальнейшие события показали, что Сомерсет был невероятно предан Генриху, но эта мысль, несомненно, могла прийти ему в голову в то время, и, возможно, только когда вторжение уже началось, он был вынужден подавить свои амбиции.

После коронации Генрих IV с готовностью признал, что не пользуется полной поддержкой среди дворянства, и обзаведение верными друзьями было первостепенной задачей для его безопасности и безопасности его семьи. Предполагалось, что его родственники Бофорты станут неотъемлемой частью новой власти, и поэтому Сомерсет, ранее поддерживавший Ричарда, был быстро прощен. Вскоре после столкновения с войсками единокровного брата в Бристоле, во время кампании вторжения, когда влиятельные Перси убеждали Болингброка казнить Джона, для маркиза наступили тревожные времена:

Граф Нортумберленд и сэр Генри Перси хотели, чтобы маркиза предали смерти и повесили; но герцог Ланкастер достал письмо из своего кошеля из синего бархата и сказал: "Я умоляю вас не причинять ему вреда, ибо он мой брат и всегда был моим другом; прочтите это письмо, которое он прислал мне во Францию". Затем герцог и маркиз обнялись[145].

Вел ли Джон Бофорт двойную игру, сохраняя верность своему единокровному брату и одновременно убеждая Ричарда II, что он на самом деле истинный слуга короля? Такой сценарий может объяснить, почему маркиз не перешел на сторону Болингброка сразу же, как это сделали другие люди, например их зять Ральф Невилл, и почему он не протестовал против изгнания Генриха. Тем не менее, после воцарения последнего он был лишен титула маркиза и понижен до своего прежнего титула — графа Сомерсета. Ему также было приказано отказаться от должностей констебля Дуврского замка и смотрителя Пяти Портов, которые были переданы давнему стороннику Ланкастеров Томасу Эрпингему, а также от стаффордширских маноров, которые перешли к графу Уорику[146].

Однако Сомерсет был вознагражден и в других сферах: 7 ноября 1399 года "брат короля" был назначен камергером Англии[147]. Его роль заключалась в том, чтобы следить за ведением домашнего хозяйства короля,