class="p1">Этот старик с тонной тонального крема на лице, воняющий каким-то сладким воском, был теперь омерзителен ему до глубины души. Мутный хлыщ, почти открыто предложивший Левинскому пойти на преступление – а на что же еще? – попросту испугал его.

Он бросил не затушенную сигарету в урну. В крови у него гулял алкоголь. Геннадий не сразу понял, что может устроить пожар, наклонился над урной и попытался вынуть оттуда окурок, но только обжег пальцы.

Все случилось само собой. Левинского все-таки стошнило. Он некоторое время постоял, согнувшись, и лишь потом побрел прочь.

Андрей догнал его на автобусной остановке. Левинский был не в самом лучшем настроении, увидел гримера, спешащего к нему, и проклял все на свете.

– Пойдем обратно, – задыхаясь после бега, сказал Андрей.

– Какого черта?

– Дед уже с ног сбился. Как только ты свалил, он ринулся на поиски, а тебя уже нет. Чуть не плачет. Слезно попросил вернуться.

– Перебьется, – ответил Левинский и сплюнул себе под ноги.

Андрей посмотрел на асфальт и сказал:

– Слушай, я, может, не то ляпнул, но дед-то тут при чем?

– Ты ляпнул именно то, что было в твоей голове, – произнес Левинский. – Пошел вон!

Парень снова совершенно спокойно отреагировал на его слова.

– На меня можешь обижаться бесконечно, но прошу как человека, – сказал он. – Дед добрый, щедрый и очень одинокий. Помоги ему с этим чертовым браслетом. Он носится с ним как ребенок с игрушкой. Думаешь, ты первый, к кому этот старикашка подошел? Да он у половины киностудии спрашивал про починку. Да только вот нет у нас никого, кто мог бы этим заняться. А тут ты подвернулся.

– Пойду лишь в том случае, если ты объяснишь мне, зачем заговорил о том, что у него дома полно ценных вещей, – заявил Левинский и тяжело посмотрел на Андрея.

– Думай, что хочешь. Но я ведь правду сказал. Дед не вечен. Кому он все это оставит? Не мне же? Вдовец, друзья такие же старые. Разживется государство на несколько лимонов. Положив руку на сердце, признаюсь, что мне такой расклад не особенно нравится. Уж лучше потихонечку забрать себе пару вещиц и продать тем людям, которые знают в этом толк. Дед не заметит, потому что не помнит даже о том, что ему жить осталось совсем чуть-чуть. Это не воровство, а спасение национального достояния.

– От кого?

– От тех персон, которые захотят урвать наследство, но в глаза не видели покойника.

– Нет, не пойду, – сказал Левинский.

– Ну и дурак, – злобно бросил ему Андрей и быстрым шагом пошел обратно.

Тут Левинского словно кто-то мешком по башке жахнул.

«Кому актеры оставляют свое барахло? Много ли я об этом знаю? Не раз слышал в новостях об очередной утрате в мире кинематографа. Зачастую уже после смерти выяснялось, что покойник был одинок как пень, а весь клан его наследников оказывался сборищем негодяев, брызжущих слюной. Они претендовали на квартиры, дачи, машины, на многое другое, но никто их никогда в глаза не видел. – Левинский достал сигарету, закурил и посмотрел вслед удаляющемуся Андрею. – Всегда можно передумать, – решил он. – Да и не случилось пока ничего».

– Стой! – крикнул Геннадий и медленно пошел в сторону киностудии.

Глава 4

– Слушаю вас, – донесся женский голос из динамика домофона.

– Это Лев Гуров, уголовный розыск, – представился сыщик. – Мы с вами созванивались.

Вместо ответа раздался противный писк, указывавший на то, что дверь подъезда открылась.

Марина Левинская жила на седьмом этаже. Гостя, появившегося из лифта, она встретила лично, стояла в дверях квартиры и ждала его.

– Проходите, – сказала хозяйка квартиры, переступая порог.

– Благодарю.

– Не разувайтесь, у нас нет ковров.

Семья Левинских долгое время жила возле станции метро «Водный стадион», но за несколько лет до ареста Геннадия переехала. Гуров, освежая память путем перебирания архивных материалов, вспомнил, что обыск производился не только по новому месту жительства, но и по прежнему адресу. Ту квартиру на «Водном стадионе» отец намеревался оставить дочери, но пока она ей была не нужна. Поэтому жилплощадь сдавалась приличным людям, а Левинские в полном составе выбрали довольно серьезное место для проживания. Это был знаменитый брежневский дом, расположенный на Кутузовском проспекте.

Полковник был уверен в том, что после ареста Байрона его жена приложит все усилия, чтобы продать хотя бы одну квартиру из двух. Ведь ее финансовая ситуация на тот момент была крайне сложной. При обыске из двух домов была конфискована целая тонна ценных вещей, банковские счета оказались арестованы. Матери и дочери нужно было как-то выживать.

Дальнейшую судьбу квартир Гуров уже не отслеживал, но считал, что с молотка уйдет именно жилье, находящееся в брежневском доме. Квартиры в этом здании, известном всем москвичам и гостям столицы, стоили огромных денег.

Поэтому сыщик был очень удивлен, когда узнал, что дочь Байрона Марина Левинская до сих пор проживает именно на Кутузовском проспекте.

Она отступила в прихожую, пропуская его внутрь.

На вид ей было около тридцати лет, и она совсем не походила на отца. Вероятно, в ней было больше от матери, которую Гуров если и видел, то практически не запомнил. При виде этой высокой, статной, кареглазой женщины с выраженной талией, но полными бедрами, Лев Иванович почему-то подумал о черешне, которую очень уважал.

Она проводила его в просторную комнату и жестом пригласила расположиться на черном кожаном диване. Сама же Марина осталась поодаль, присела на подоконник.

– Не пойму, как вам это удалось, – заявил Гуров и разбросал руки в разные стороны. – Скажите, где раздают деньжищи, позволяющие содержать эдакую красоту? Я тоже туда хочу.

Марина и не думала отвечать на шутку.

– Простите. – Сыщик смутился. – Это я от зависти ум потерял.

– Но честь и совесть остались, надеюсь, – холодно произнесла Марина. – Да, квартира обходится недешево. Но мой бывший муж работает в министерстве иностранных дел. Его папа и дедушка трудились там же. Обеспеченная семья, знаете ли. Не побрезговали связаться с дочерью уголовника и вора. Может быть, потому, что сами были в чем-то замешаны. Не могу сказать точно. Эту квартиру папа все равно оставил бы мне, а сам уехал бы вместе с мамой на «Водный стадион». Они всегда отдавали мне то, что лучше, а себе забирали то, что подешевле. Кстати сказать, я эту квартиру недавно отстояла в суде. Бывший муж хотел выселить отсюда свою дочь.

– Свою дочь? – не понял Гуров.

– Нашу общую дочь. Хотел ударить по больному месту, но не на ту напал. Теперь мы с дочкой гордо носим фамилию Левинских. Нас никто отсюда не