Антонович построил загородный жилой дом, встал вопрос: где взять настоящие картины, пусть даже современные, но подлинники?

В выходные вместе с женой поехали на Невский проспект. Есть там такое местечко, Катькин сад называется, где художники недорого продают свои творения. Ходили долго. Перед глазами прошли сотни картин, но ни одна не приглянулась. Домой вернулись ни с чем.

На следующий день жена уехала к родственникам. Проснувшись утром и приняв душ, Виктор Антонович вышел на балкон полюбоваться окружающей природой. «А что если самому попробовать написать картину? – подумал он. – Вон красота какая!» Сел за руль и помчался в ближайший магазин «Художник». Купив все необходимое для рисования, вернулся домой, установил мольберт на балконе, закрепил рамку с натянутым холстом, приготовил краски, масло, кисти и задумался. Было трудно решиться сделать первый мазок: а вдруг не получится? Перед глазами стояла готовая картина… Соседский покосившийся дом с деревянными стенами, черепичной крышей, трубой и вьющимся из нее дымком. Рядом – березы, яблоня, рябина и кусты сирени, а чуть поодаль – газон, дорожка к дому и накренившийся забор. В глубине сада – колодец, окруженный зарослями крыжовника и смородины.

И вот картина готова. Посмотрев на часы, Виктор Антонович не поверил своим глазам – было десять часов вечера. День пролетел, как одна минута. Прямо наваждение! Когда он рисовал, времени будто не существовало. Он жил в другом измерении – вне работы, семьи и проблем. Только холст перед глазами и сюжет картины. Новое, потрясающее и не поддающееся описанию чувство. Раньше полностью отключиться от рабочего процесса никогда не удавалось. И вот он – счастливый миг!

На следующее утро Виктор Антонович повесил картину в зале. Жена, вернувшись и увидев на стене полотно, сказала:

– Ну вот! А ты говорил не найти хорошую картину. Смотри, какая замечательная!

– Да это же моя.

– Да, твоя. А сколько стоит?

– Моя это картина! Я сам ее написал!

– Хватит рассказывать! – И легонько дотронулась пальчиком до нижнего угла картины. (Краски еще не успели до конца высохнуть.) – Слушай, а ведь и правда! Ну ты даешь! Я и не знала, что ты умеешь…

– Я и сам не знал, – признался Виктор Антонович.

После этого случая он уже не мог жить, не рисуя. Ему нравилось изображать прекрасное и самое главное – находиться за пределами времени и пространства. Чистый холст и внутреннее ощущение законченного сюжета стали его новой реальностью. Кстати, мысленно представить картину оказалось очень нелегким делом.

Как-то раз, медленно дрейфуя на резиновой лодочке по реке Воложбе недалеко от Тихвина, Виктор Антонович залюбовался местной деревенькой. Стояла поздняя осень. На пригорке – несколько покосившихся избушек. С берега к ним вела грунтовая дорога, по обеим сторонам которой росли березы и ели, осины и рябины. Большинство листьев уже опали, а редкие оставшиеся имели самые невероятные расцветки. При малейшем дуновении ветра они срывались и, кружа в безмолвном танце, медленно ложились на землю. Погода была по-осеннему холодной, с ночными морозцами. Все говорило о скором наступлении зимы. Виктор Антонович пытался запомнить мельчайшие детали увиденного, чтобы потом перенести все на полотно. Но мысли сковали сугробы и припорошенные снегом ели, белая лесная дорога да избы с сосульками и в снежных шапках.

Через пару месяцев, когда зима уже полностью вступила в свои права, Виктор Антонович установил мольберт, закрепил рамку с белым холстом и стал вспоминать осень на Воложбе. Общая картина не складывалась. Вспышками появлялись отдельные фрагменты – река, деревья, дорога, избы. Но их тут же поглощала зима. «Ну да ладно! Начнем, а там посмотрим, что получится», – решил он и сделал первый мазок. К вечеру зимний пейзаж был вполне готов.

Однажды в Италии среди сотен картин местных мастеров Виктор Антонович увидел одну, от которой просто не мог оторвать глаз. На ней были изображены две девушки, видимо, сестры, которые собирали полевые цветы на залитом солнцем лугу. Полотно сияло красотой и естественностью. Несмотря на скромные размеры, стоила картина прилично, но он приобрел ее, не торгуясь.

Вернувшись домой, Виктор Антонович повесил картину на самое видное место. Она нравилась всем. Особенно соседке Нине Борисовне, которая уже была на пенсии и помогала семье Виктора Антоновича по хозяйству – занималась уборкой, ухаживала за собакой и кошкой и прочее. Замечательный человек! Стирая пыль с картин, она часто останавливалась у «двух сестер» и долго всматривалась, будто хотела поучаствовать в сборе полевых цветов.

И вот однажды заболел хороший знакомый Виктора Антоновича, Федор. Приходя в больницу, Виктор Антонович старался всячески поддержать его моральный дух. Пустые, стерильно белые стены палаты навели на хорошую мысль:

– Слушай, Федор, а принесу-ка я «двух сестер». Они быстро тебя вылечат!

На следующий день он прикрепил картину напротив постели Федора. Палата сразу преобразилась – стала живой, наполнилась солнцем и цветами. И действительно, друг скоро пошел на поправку и уже через две недели выписался. Как не жалко было картину, Виктор Антонович разрешил Федору забрать ее с собой.

Прошло время и история с «двумя сестрами» стала забываться. В это время Нина Борисовна начала хворать – шалило сердце. Однажды, несмотря на субботний день, Виктор Антонович собрался на работу. Уходя, заглянул к соседке поинтересоваться ее здоровьем и ужаснулся – лицо Нины Борисовны было бледным, пульс слабым. Он срочно вызвал скорую, позвонил знакомым врачам. В Первом медицинском институте к спасению подключилась лучшая бригада реаниматологов и хирургов. Сделали четыре операции на сердце. Виктор Антонович держал ситуацию на контроле: навещал Нину Борисовну в больнице, подбадривал ее, разговаривал с врачами, оплатил операции и лечение. Все завершилось благополучно – через месяц соседка прекрасно себя чувствовала и выписалась домой.

Скоро Виктор Антонович уехал в командировку. А вернувшись, с удивлением обнаружил на старом месте знакомую картину. Откуда? Оказалось, абсолютно точную копию «двух сестер» по памяти (!) написала Нина Борисовна – в знак благодарности за свое спасение.

Мечта

Боб сидел в дешевом пабе на окраине Кембриджа в глубокой задумчивости. К началу непозднего вечера была выпита не одна пинта любимого пива «Stella Artois», но решение, что делать дальше, никак не приходило. Сегодня по окончании рабочего дня директор частной школы, где Боб последние три года работал учителем, сообщил ему, что он уволен «за некорректное поведение по отношению к своим коллегам».

Сам Боб считал, что он пострадал в борьбе за справедливость. Во время очередного совещания учителей он заявил, что учебный процесс поставлен неправильно: приоритеты отданы получению прибыли, а не эффективности обучения, и что надо немедленно менять и программу