Да, Молли пока делала успехи в достижении своей цели. Но правда заключалась в том, что Хьюстону уже приходилось иметь дело с женщинами, мечтавшими подобрать ключи к его сердцу и пробудить в нем чувства, которые ему совершенно не хотелось испытывать.

Не сказать, что Молли им в чем-то уступала, но они тоже были весьма настойчивы в своих попытках. Хьюстон встречался с карьеристками, такими же, как и он, помешанными на работе дамочками, которым было не до серьезных отношений. Иногда кто-то из них вдруг решал изменить правила игры, полагая, что и он готов к чему-то большему. К общему будущему. Детям. Белому штакетнику вокруг аккуратного газона. Сказкам. Вечности. Пока смерть не разлучит их. Совсем мало вещей в этой жизни наводили на него подобный ужас.

Должно быть, вид у него был довольно скептичный, потому что Молли вдруг взглянула на него и улыбнулась. Судя по улыбке, девушка припрятала в рукаве еще немало козырей.

– Сейчас мы пойдем на урок музыки, а потом пообедаем с детьми, – радостно сообщила Молли.

– На самом деле мы можем просто…

В этот момент в комнату начали строем заходить дети. Они кидали любопытные взгляды на посетителей и, судя по всему, очень боялись выступать перед ними, словно Хьюстон и Молли были членами королевской семьи, снизошедшими до простых смертных. Хьюстон бросил на Молли раздраженный взгляд, давая понять, что ему не нравится, когда используют детей, чтобы достучаться до него, и он считает это отвратительным. Но он не добился желаемого эффекта – стайка шалопаев полностью разрушила его планы. Они принялись обнимать ее за колени, причем прижимались с такой силой, что девушка упала. И тут на Молли навалились все остальные. Ее облепили со всех сторон, и скоро Хьюстон уже не видел девушку за кучей маленьких тел, обнимающих ее, целующих и пищащих от восторга «Мисс Молли!».

Может, ее пора спасать? Уитфорд с ужасом наблюдал, как из этого роя появилась рука Молли и… тут же снова исчезла. Он никак не мог решить, что же ему делать, но тут услышал взрыв женского смеха и понял, что девушка чувствует себя в этой ситуации просто прекрасно и ей даже нравится такое близкое общение с детьми.

Хьюстон попытался остаться невозмутимым, но больше не мог лгать себе и признал, что в его душе шевельнулось какое-то смутно знакомое чувство.

Зависть. Нет, он не завидовал этим сопливым малышам с потными ладошками. Ему хотелось с такой же легкостью, как и Молли, наслаждаться жизнью, радоваться каждому удивительному моменту и получать удовольствие от поцелуев и объятий незнакомой детворы.

Из-под кучи вновь раздался хохот Молли. Этому Хьюстон тоже завидовал. Когда он в последний раз вот так смеялся? Когда позволял себе полностью расслабиться? Да и было ли вообще такое когда-нибудь?

Интересно, а будет? Скорее всего, нет. У него был порыв отбросить самоконтроль в саду, а потом и в «Bay!». Но на каком-то отрезке своей жизни Хьюстон почему-то решил, что хорошее настроение – признак слабости.

Наконец-то девушке удалось высвободиться и подняться на ноги, хотя на ней продолжали висеть малыши.

Деловая женщина, коей Молли была сегодня утром, исчезла. На ее месте появилась растрепанная девчонка в мятой одежде и рваных колготках, потерявшая одну туфлю.

Хьюстон никогда еще не видел ничего прекраснее.

Он до сих пор не решил, будет ли девушка достойной преемницей мисс Вив. Но какое-то шестое чувство ему подсказало – Молли будет прекрасной матерью. У нее любящее сердце, веселый нрав и здоровый авантюризм, которые могут стать хорошим подспорьем при общении с собственными детьми.

Странно, но от этой мысли сердце в груди Хьюстона защемило с такой силой, что он был не в силах даже вздохнуть.

Может, ему стало жаль Молли, ведь тот козел не смог оценить ее по достоинству, упустил такую замечательную девушку и разбил все ее мечты?

Уитфорд постарался сосредоточить все свое внимание на маленьких шалопаях, пытающихся выстроиться ровными рядами на импровизированной сцене. В глаза бросалось, что это дети из очень нуждающихся семей. Почти все были одеты в штопаную-перештопаную, но чистую одежду. Некоторые были абсолютно веселы и шаловливы, на других явно сказалась тяжесть недетских забот.

С щемящим сердцем Хьюстон понял, что может точно сказать, кто из них лежит по ночам с открытыми глазами, боясь темноты и звуков, доносящихся из-за стены. Ему нестерпимо захотелось сбежать, но Молли словно угадала его порыв.

– Они специально репетировали, чтобы выступить перед нами, – прошипела девушка, и Хьюстон приказал себе собраться и взглянуть в лицо собственным страхам.

Но почему его так ужасает кучка маленьких оборванцев? Хьюстон попытался усесться поудобнее на крошечном жестком стуле и расслабиться. Комната была наполнена детскими криками, смехом и визгом. На счет «три» шум сменился звуками настраиваемых инструментов.

Хьюстон вздрогнул от пронзительного визга смычков и, кинув взгляд на Молли, снова почувствовал, как сжалось его сердце. Интересно, к чему бы это?

Молли завораживала. Она хлопала в ладоши, пела, подбадривала выступающих. Хьюстон перевел взгляд на малышей. Они явно играли только для нее. Молли была для них воплощением хорошей мамы: она интересовалась их успехами, уделяла им все внимание, ценила их энтузиазм.

И тут он понял, почему так ныло его сердце.

Уитфорд вспомнил маленького мальчика в драных джинсах, выступающего на рождественском школьном концерте. Ему досталась самая ответственная роль: в конце представления он должен был положить в ясли крошку Иисуса. Весь вечер он выглядывал из-за занавеса. Папа не придет, но мама… Только бы она пришла!

С каждой секундой его надежда мучительно умирала. Песни заканчивались одна за одной, а мама все не появлялась. Наконец наступил его звездный час, и маленький Хьюстон взял на руки куклу, изображающую Иисуса в младенчестве, но не положил ее аккуратно в ясли. Он швырнул пупса в зрительный зал, вложив в этот жест всю свою ненависть к чужим родителям, которые пришли на концерт. Для него этот вечер превратился в кошмар – и он хотел, чтобы и остальные не смогли получить от него удовольствие.

Весь во власти воспоминаний, Хьюстон взглянул на Молли. Ему плевать, будет ли она хорошей матерью. Почему-то даже мысль об этом причиняла ему боль, подобную той, что он испытал на рождественском представлении много лет назад. Больно было до такой степени, что ему хотелось что-нибудь разрушить, разломать, испортить.

Вместо этого Уитфорд достал карманный компьютер и стал просматривать электронную почту. Там не было ничего относящегося ко «Второму шансу». Сообщали, что наконец-то пришли подписанные документы из «Брэдбери» – эта сделка обещала принести его компании прибыль в полтора миллиона долларов. Еще вчера Хьюстон почувствовал бы острое удовлетворение от этой новости. Она бы завладела его мыслями. Вчера, до того как он услышал смех Молли из-под груды детских тел. Что-то в этом моменте перевернуло его систему ценностей, и то, что он всегда считал важным, отошло на второй план.