Так что да, он определённо уходил.

Лучше раньше, чем позже.

Энди прошёл по коридору и спустился по лестнице на первый этаж. Здесь располагались единственные работающие туалеты в здании. Туалеты наверху уже давно вышли из строя, так как кто-то по неизвестным причинам стал смывать туда пачки бумажных полотенец. Энди прошёл по коридору нижнего этажа.

Когда он приблизился к углу, Луиза и Дон вышли из офиса продаж всего в нескольких футах впереди. Доун была пожилой женщиной и секретарём менеджера по продажам. Луиза была примерно того же возраста, что и Энди. У неё был большой лишний вес, но у неё были длинные светлые волосы, идеально прямые между лопатками, и идеальная улыбка с идеально ровными зубами, так что Энди был готов не обращать внимания на её сильную полноту. Кроме того, её сиськи были огромными; Энди много раз представлял, как мог бы выглядеть его член, зажатый между ними.

Он хотел бы поговорить с ней. Ему хотелось сказать что-нибудь смешное, чтобы она рассмеялась, чтобы она хотя бы заметила его. Больше всего на свете он хотел бы узнать её поближе и пригласить на свидание. Конечно, трахнуть её было бы конечной целью, но вкусная еда и бутылка вина заранее не помешали бы. Но Энди был слишком застенчив, слишком труслив, чтобы что-то сказать. Она, наверное, посмеётся над ним, а не над его шуткой. Она отвергнет его и заставит его чувствовать себя ростом около двух футов.

Поэтому вместо этого он помахал и улыбнулся, как всегда. Луиза и Дон ответили взаимностью, как всегда, затем продолжили путь по коридору в женскую уборную.

Когда Энди вошёл в мужской туалет, он обнаружил, что оба писсуара уже заняты; Стэн из бухгалтерии стоял перед одним, а этот придурок Карл из отдела планирования стоял перед другим. Никто из них не признал Энди, когда он вошёл, и это было прекрасно.

В уборной было три кабинки, и все они были пусты. Энди нужно было только помочиться, и он ненавидел, когда люди использовали для этой цели кабинки - чего они боялись? Думали ли они, что люди попытаются посмотреть на их члены? Но когда писсуары забрали, какой у него был другой выбор?

Он вошёл в первую кабинку и закрыл за собой дверь, вставив замок на место. Он расстегнул штаны, вытащил член и начал мочиться. Двое мужчин из писсуаров ушли почти сразу после этого, заставив его пожалеть, что он не подождал хотя бы минуту, вместо того, чтобы теперь он выглядел как один из тех людей, которых он так презирал, боясь этих воображаемых извращенцев, которые так хотели глазеть на них.

Когда моча вытекала из него, принося ему сладкое облегчение, он достал из кармана телефон и разблокировал его. Ему пришло в голову открыть приложение о поиске работы, чтобы посмотреть, не заинтересует ли его что-нибудь. Пока что он провёл в приложении в общей сложности около двадцати минут, просматривая доступные вакансии. Он определённо покидал эту работу, определённо подавая заявление на следующей неделе. После этого он приложит больше усилий, чтобы найти другую работу. Ему придётся.

Потому что он определённо увольнялся на следующей неделе.

Или через неделю после этого, самое позднее.

Поэтому вместо приложения о поиске работы, он открыл Twitter и пролистал ленту, обнаружив, что никто не опубликовал ничего интересного.

В этот момент каким-то образом - Бог знает, как это произошло на самом деле - но Энди уронил свой телефон...

Казалось, что это произошло в замедленной съёмке. Возможно, это было потому, что он прокручивал левой, более слабой рукой, а правой обхватывал член, направляя струю мочи в унитаз. Чем бы это ни было вызвано, Энди с ужасом наблюдал, как телефон перевернулся полдюжины раз, отскочил от края туалета, а затем упал в воду, его собственная моча брызнула с экрана.

- О, чёрт меня побери! - проворчал он, проклиная собственное невезение.

Он буквально не мог в это поверить.

А потом он обнаружил, что чувствует благодарность - благодарность за то, что эти два придурка вышли из туалета несколькими минутами ранее и не были там, чтобы стать свидетелями его несчастья.

«Чёрт возьми. Что за чёртово место».

Это было не только дерьмовое место для работы, но и невезучее.

Телефон будет в порядке; он был высокого класса и был полностью водонепроницаемым. Но это не отменяло того факта, что он обоссал всё это. Он бы никому об этом не сказал, конечно же. Ни хрена.

Не имея выбора, Энди опустился на колени и потянулся к унитазу, его пальцы соскользнули с гладкого стекла телефона, пока он пытался выловить его из пропитанной мочой воды. Один раз он выскользнул, но потом ему удалось ухватиться за него.

Потом что-то схватило его.

Что-то вцепилось ему в руку, обвилось вокруг запястья, сжимая его, как удав. Что-то в унитазе.

«Что это, во имя Иисуса, чёрт возьми, Христа?»

Энди пытался сопротивляться этому, но что бы это ни было, оно было слишком сильным. Оно крепко держало его, тянуло вниз, словно пыталось затащить в туалет. А потом появилась боль, что-то острое вонзилось в его кожу, сдавило кость, как он представлял, каково это, быть укушенным аллигатором. Невероятная боль пронзила его тело, когда его кожа начала рваться.

Он закричал.

Энди тянул и тянул, жгучая волна муки пронзала его нервы каждый раз, когда он это делал. Он посмотрел вниз, на унитаз, наполненный кровью - наполненный его кровью. Пока он пытался вырвать руку, извиваясь, его рука всё дальше и дальше затягивалась в трубы, вода и кровь хлынули потоками, заливая край унитаза, заливая кафельный пол в уборной.

Какими бы ни были эти острые предметы, теперь их стало больше, они пронзили его кожу, как рыболовные крючки, сдирая плоть с костей.

Что-то наконец сдалось. Рука Энди высвободилась. Он отшатнулся назад, столкнувшись с хлипкой дверью кабинки. Он смотрел, ужас пронизывал каждый дюйм его тела, как пучок измельчённого мяса, словно рваные тряпки, пропитанные кровью, исчезал в унитазе. Он поднял руку, его глаза расширились, когда они увидели всё, что осталось.

Он мог видеть свои кости, покрытые ихором. Вся плоть была содрана, остались только разорванные связки, удерживающие плюсневые кости на месте. Не осталось ни кожи, ни мышц. Кости бесконтрольно прогибались и сталкивались друг с другом. Мясо рвано облепило лучевую и локтевую кости, сырая плоть сочилась кровью, расплёскивая её по его рубашке, окрашивая белый хлопок в тёмно-красный цвет, прилипая к его коже.