Таксист, сбавив скорость, рассерженно надавил на клаксон. Буйвол недовольно замычал и медленно отступил с дороги, пропуская автомобиль. Следовало бы улыбнуться столь забавному приключению, вот только губы одеревенели.

Аэропорт предстал неожиданно, словно вырос посреди саванны. Поначалу показались два массивных здания, выложенных из белого кирпича, а потом потянулся корпус аэровокзала и взлетная полоса, огороженная высокой металлической изгородью.

Водитель вырулил на автостоянку и, как показалось Невзорову, произнес с явным облегчением:

– Приехали, мистер.

Невзоров вытащил деньги и, отсчитав положенную сумму, протянул водителю:

– Этой суммы тебе хватит, чтобы починить твою жестянку, и еще останется на то, чтобы отложить на новую машину.

Таксист, печально покачав головой, взял деньги:

– Мистер, не знаю, как вы оказались в Найроби и кто вы по профессии, но на вашем месте я бы давно поменял ее на более спокойную.

Распахнув дверь, Невзоров серьезно пообещал:

– Я последую твоему совету, приятель.

До отлета самолета оставалось немногим более часа.

О смерти своей невесты капитан военной разведки Гурий Мещерский узнал от ее приемного отца – имама Рахмана, когда прибыл в Чечню из отпуска. Рахман, не вдаваясь в подробности, сдержанно, как и подобает человеку его положения, рассказал о том, что Земфира была убита в результате спецоперации. Неделю Гурий провел без сна: все поломалась в одно мгновение, да и сама жизнь потеряла прежнюю ценность. На восьмой день он подал рапорт на увольнение, добавив, что уговаривать его остаться на службе не нужно и свое решение он принял взвешенно. А на десятый день к нему пришел имам и поведал о том, что дочь снится ему каждый день и просит, чтобы ее смерть не осталась безнаказанной. Вскоре Гурий поменял свое имя на Мухаджир, что означает «уехавший», и стал воином Аллаха. Именно тогда он был представлен Ибрагиму имамом Рахманом. С Ибрагимом он сотрудничал в последующие годы. Но об истинном положении этого человека в иерархии их организации он узнал гораздо позднее. Именно Ибрагим был одним из руководителей Аль-Каиды.

Пошел третий год со дня смерти невесты, но боль утраты не притупилась. Годы, проведенные без Земфиры, были какими-то сиротливыми; в душе образовалась пустота, которую невозможно было заполнить. Надо было в очередной раз ехать в Чечню, чтобы поклониться ее могиле. Мухаджир понимал, что подвергает себя большому риску, но ничего не мог поделать с собой.

Уже подходя к отъезжающему поезду, он услышал, как кто-то его окликнул:

– Мещерский… Гурий!

Внутри похолодело. Так его не называли уже давно. Может быть, это кто-то из его прежних сослуживцев?

Приостановившись, Мухаджир обернулся и, увидев незнакомого человека, спросил:

– Ну, я Мещерский, чего тебе?

– Гурий Афанасьевич?

– Он самый, так что у тебя там за дело?

– Я майор милиции.

Мухаджир цепко осмотрел перрон, выискивая группу захвата, и, не обнаружив таковой, глухо сообщил:

– Вот что, майор, предупреждаю тебя: у меня в правом кармане «лимонка». Мне терять нечего. Начнешь дергаться не по делу – угробишь себя, а еще и людей невинных погубишь. – Хмыкнув, продолжил: – Тактико-технические данные сообщить? Разлет осколков гранаты двести метров, так что можешь себе представить, какая здесь будет кровавая каша.

– Представляю…. Только я здесь один, – хладнокровно ответил майор. – Так что будь поспокойнее, а то и в самом деле наделаешь делов.

– Чего хотел?

– Я знаю, зачем ты едешь в Чечню.

– А тебе-то что за дело?

– Просто спросить хотел.

– О чем?

– У тебя часом нет знакомых, у которых на правом предплечье наколка в виде оскаленной пасти волка? А ниже надпись «Грозный». Причем буква «Г» немного кривая. Напоминает женский профиль.

– К чему ты меня это спрашиваешь, майор? – хмуро поинтересовался Мухаджир.

– А к тому, что именно этот человек отдал приказ на устранение Земфиры.

Какое-то время Гурий Мещерский молчал. Выглядел он совершенно спокойным.

– Откуда тебе это известно? – прозвучал наконец его потускневший голос.

– В то время, когда этот человек приходил к исполнителю делать заказ, в соседней комнате находился пленный солдат. Он видел гостя, слышал их разговор и сумел описать его внешность; он же рассказал о наколке.

– На милицейскую провокацию не похоже, – раздумывая, сказал Мухаджир. – Видно, так оно и было. Слишком многое теперь становится на свои места… У тебя все ко мне, майор?

– Нет.

– Выкладывай.

– Если наша следующая встреча состоится, она не будет такой мирной.

Мещерский скупо улыбнулся:

– Спасибо, что предупредил, буду знать. А теперь давай попрощаемся.

Уже оказавшись в поезде, Гурий с горечью подумал о том, что он был обманут и последние годы жил чужой жизнью, а человек, которому он доверился, оказался виновен в смерти Земфиры.

Добравшись до Чечни, он пришел к имаму.

Тот даже не удивился, когда увидел в руках гостя «макаров».

– Ты пришел, чтобы убить меня?

– Да. Ведь когда-то же надо отвечать перед Аллахом.

– Откуда ты узнал?

– Разве теперь это важно?

– Верно. Совершенно ни к чему. Чего же ты медлишь? Стреляй!

– Я хотел у тебя спросить……

– Спрашивай.

– Ты сделал наколку в армии?

– Хм, неожиданный вопрос…. В армии.

– Покажи мне ее.

Рахман завернул рукав на правом предплечье, обнажив оскалившегося волка.

– Почему буква «Г» кривая?

– Я никому не говорил об этом. Но сейчас, когда надо держать ответ перед Аллахом, врать как будто бы и ни к чему. Это буква не кривая. Если ты всмотришься, то она напоминает женский профиль. Тут двойной смысл: город, в котором я родился и начальная буква имени русской девушки, которую я когда-то любил. Ее звали Галина, она была матерью Земфиры… Видишь, как все переплелось в наших судьбах.

– Почему ты выбрал именно дочь? Ведь ты наказал не только меня, но и себя.

– Тебе этого не понять.

Не опуская пистолета, Мещерский подошел к столу, взял фотографию девушки и бережно положил ее в сумку.

– Теперь она тебе больше не понадобится.

– Пусть будет так, – согласился Рахман. – Думаю, что так даже лучше.

– Снимай куртку, – неожиданно приказал Мещерский.