Что же до Нино Фарины, то это был исключительно храбрый человек, почти нечеловечески храбрый. Великолепный гонщик, который, однако, заставлял волноваться в начале каждой гонки и за пару кругов до финиша. На старте он напоминал чистокровного жеребца на скачках, который от нетерпения может набедокурить. И на подходе к финишу Фарина тоже иногда начинал делать глупости, но надо отдать ему должное: он всегда рисковал только собой, не создавая опасных ситуаций для соперников. В общем, постоянный клиент бригады медиков.

Фаджоли погиб на Гран-при Монако, который проводили в тот год на кузовных автомобилях, в гонке далеко не первой важности. Фарина – в автокатастрофе, потеряв управление на горной дороге из Женевы в Шамбери. В новостных сводках раз за разом повторяли одно и то же: он врезался в дерево на обочине «при невыясненных обстоятельствах». Злая шутка судьбы, заготовленная не только для Фарины – первого чемпиона мира после учреждения «Формулы-1». Люди, выжившие в гонках, где они тысячи раз рисковали собой, погибают в обычной дорожной аварии…

Новым Варци должен был стать Тонино Бривио, тем более что его стиль очень походил на стиль Акилле. Однако Бривио женился молодым. Говорят, брак – могила любви. Для Бривио это была еще и могила столь обожаемых им гонок.

Граф Карло Феличе Тросси, который с 1932 года занимал должность президента Scuderia Ferrari, был совершенно особенным человеком. Он небрежно, словно играючи, делал то, о чем другие и помыслить не могли – как в жизни, так и на трассе. Этот высокий флегматичный блондин привносил в автоспорт ноту какого-то загадочного и отрешенного благородства. Жизненные проблемы его словно не касались; Тросси всегда выходил сухим из воды. Пилотом он был отличным. Помню гонку в его родном городе, Биелле, когда он сражался с Нуволари и смог вырваться вперед с большим отрывом. Тот день выдался на редкость знойным. Установив лучшее время круга (я бы назвал это подвигом), Тросси был вынужден сойти из-за ужасной головной боли. Действительно, он однажды говорил мне, что при физических нагрузках боль в левом глазу становится невыносимой. Но рассказывал об этом походя, как о неприятном пустяке. Однако эта боль предупреждала о серьезной болезни, которая в конечном счете Тросси и убила.

Он умер в мучениях. Ему, такому жизнелюбивому, пришлось долгое время лежать в больнице, страдая от усиливающихся болей. Чаще всех его навещал лучший друг Бривио. Даже на больничной койке Тросси сумел сохранить тень своей загадочной, обезоруживающей улыбки. Той самой, которая играла у графа на губах, когда швейцарский полицейский остановил его за превышение скорости. Тросси сказал, что едет всего 134 км/ч. Рассерженный полицейский поинтересовался, зачем он упомянул о четырех километрах – к чему такая точность? В ответ на это Тросси спокойно сообщил: «Мое правило – всегда говорить правду». И включил радио, которое в то время в машине было еще в диковинку. Полицейский, не зная, как отреагировать на эти странные обстоятельства и странную улыбку, захлопнул блокнот, куда записывал нарушения, и сказал по-французски: «Проваливай, клоун». Как-то на больничной койке Тросси так же улыбнулся своему другу. Он пожаловался, что видит все хуже и хуже, и Бривио, быстро сообразив, как поступить, заявил, что просто на улице пасмурно и все небо в тучах. Тросси посмотрел на него помутневшим взглядом, улыбнулся и сказал: «Тут у меня на тумбочке радио, и полчаса назад передавали погоду. Но все равно – спасибо тебе».

Тросси был не только пилотом, но и механиком и коммерсантом. Как настоящего представителя старой аристократии его отличала проницательность в делах, хотя он и относился к ним с оттенком легкого пренебрежения. Он был исключительно талантливым пилотом – все лучшие качества, которыми Тросси обладал, он проявлял в гонках: хладнокровие, смелость, умение импровизировать и даже, не побоюсь этого слова, чувство юмора. Тросси-механик отличался удивительной способностью сразу понять, в чем проблема и как ее решить. Вместе с инженером Аугусто Монако Тросси создал автомобиль с авиационным звездообразным двигателем и трубчатой рамой, а потом с Пининфариной[74] разработал проект мотоскутера[75], вдохновленный маленькими скутерами английских парашютистов. И на самом деле благодаря этой его идее появилась фабрика, известная во всем мире.

Тросси не стал легендой автоспорта просто потому, что никогда к этому не стремился. Гонки были для него лишь хобби, одним из сотни других интересов, помогавших разнообразить жизнь: он увлекался гоночными лодками и самолетами, коллекционировал редких птиц и реставрировал свой замок в Гальянико, занимался производством шерсти и сооружал причалы в заливе Параджи. Я бы не назвал его человеком без недостатков, но он был такой неординарной личностью, что забыть его невозможно. Лично я не могу говорить о Тросси без эмоций – он стал одним из первых, кто поверил в мою «Скудерию» и не побоялся вложить в нее деньги. Причем в то время, когда целесообразность инвестиций в автомобильную компанию была под большим вопросом.

Карло Пинтакуда – сицилиец по рождению, флорентиец по образу жизни – выиграл две «Милле Милья» и много других международных гонок. Он был грозным соперником в гонках на выносливость, однако на Гран-при выступал не так хорошо. Помню, как-то раз на трассе «Монтенеро», где в 1936 году проводился Кубок Чиано, Карло пожаловался на то, что у него плохо работают тормоза, и уже на втором круге откатился в конец пелетона. Тогда эту же машину взял Нуволари (на его болиде сломался мост), вернулся в лидирующую группу и выиграл гонку. Когда ошарашенные журналисты и сам Пинтакуда начали наперебой спрашивать, как ему это удалось, Тацио с неизменной улыбкой ответил: «Чтобы побеждать, тормоза не нужны». Нуволари, конечно, пошутил, но Пинтакуда долго не мог забыть обиду. Еще до начала войны он уехал в Аргентину, потом хотел вернуться в Италию, чтобы умереть на родине, но этому не суждено было случиться.

Пять военных лет, в течение которых гонки не устраивались, отделили третье поколение от второго. Но связь между ними сохранилась. После войны продолжали выступать Нуволари и Фарина, а также гонщики, которых я бы назвал переходным поколением между вторым и третьим: Кортезе, Виллорези, Таруффи, Вимий, Бера, Бракко, Бонетто, Мальоли и уроженец Виареджо Клементе Биондетти – единственный, кто одержал победу на четырех «Милле Милья»: в 1938-м и 1947-м на Alfa Romeo и в 1948-м и 1949-м на Ferrari. Его напарниками являлись соответственно Стефани, Романо, Навоне и Салани. Биондетти умер на больничной койке от неизлечимой болезни[76].

Если Клементе выиграл четыре гонки, то самого впечатляющего успеха из вышеперечисленных пилотов, вероятно, добился Джованни Бракко. Он умер в родной Биелле, живя на полную катушку и наслаждаясь хорошим вином, хотя врачи строго-настрого это ему запретили. Да, в винах он разбирался. Его неукротимый гоночный дух проявился ярче всего в фантастической «Милле Милья» 1952 года, где он в пух и прах разбил фаворита Карла Клинга на Mercedes. Все произошло на перевалах Фута и Ратикоза в такой пелене тумана и мороси, что даже самые стойкие зрители тряслись от холода. Во Флоренции Бракко на Ferrari еще отставал от лидера на несколько минут. «Ничего, в Болонью мы доберемся первыми», – пообещал он своему механику Альфонсо Рольфо, который посматривал на Бракко с опаской. Пока комиссары ставили печати на гоночных табелях, Джованни потребовал кьянти[77]. А потом сел за руль и, готовый сделать 100-километровый рывок до Болоньи, дал газу. Незабываемая гонка. Для