– По мусоркам? Это он там… понятно! Где только человек не ищет свою мечту-антиквариат! – тяжко вздохнула Аллочка и поплелась домой.

Дома никаких новостей не было, если не считать Карпа Ивановича с алыми бороздами через все лицо. Старичок возлежал на диване и тяжко, по-бурлацки, стонал.

– Что это с ним? – спросила Аллочка, когда расстроенная Гутя кормила ее ужином.

– Да ничего особенного. Решил дрессировать Матвея. Привязался к коту – «дай лапу» да «дай лапу»! Ну Матюша и дал ему лапой. Вон, дрессировщик лежит теперь и никакой лапы не просит. Спрашивается – чего раньше не улегся?

Из комнаты молодых доносились раздраженные голоса. Фома в чем-то упрекал жену, бросаясь профессиональными терминами, а Варвара оправдывалась со слезами в голосе и в свою очередь в чем-то обвиняла Фому.

– Чего это они? – кивнула Аллочка. – Опять из-за носков ругаются?

Молодые и правда если когда и ругались, то только из-за носков. У Фомы была отвратительная привычка свои грязные носки заталкивать во все щели. Он совал их за батарею, под компьютерный стол, далеко под диван и даже в книжные полки. И каждое утро требовал чистые. Варе постирать для любимого супруга было не тяжело, но она никогда не могла их найти. И тогда назревал скандал. Фома фокстерьером тыкался во все углы, носки находились, и в молодой семье воцарялся мир. Но в таких случаях кричать начинала Варя, а Фома только защищался, а сейчас же наседал именно Фома.

– Варька что, изменила ему со своим директором? – гадала Аллочка.

– Ни с кем она не изменяла, это он как врач костерит ее за то, что не уберегла больного. Мы же про Севастьяна так ничего и не узнали, – горько вздохнула Гутя.

– И Фома ничего не знает?

– А что он может знать? Сначала Сева без сознания был, потом не успел в себя прийти, сразу же убежал… Я вот все думаю – почему он мне говорил, чтобы я не ездила к этой Малаихе?

– Деньги твои жалел, – мудро рассудила Аллочка. – Он же не знал, что тебя Ирина на машине повезет, думал, ты на электричке. Вот жмот, да?

– Нет не да! – нервно вскочила Гутя. – Он знал, что я на машине, я ему говорила. И потом он не за деньги, он за меня боялся! Так и говорил, это, мол, опасно для твоей жизни!

Сестру такое признание потрясло до глубины желудка.

– Говорил?!! Не, нормально!! А зачем тогда я с тобой ездила? Надо было раньше меня предупредить! Ну, знаешь, сестрица! – от возмущения Аллочка демонстративно полезла в холодильник и выудила кусок колбасы, который всегда оставляли молодым на завтрак. – То-то я смотрю, на меня эта сумасшедшая Малаиха накинулась! Она меня с тобой попутала, тебя прибить хотела!

– Она и не сумасшедшая вовсе, просто притворяется… неизвестно только зачем, – буркнула Гутя, вырвала колбасу и швырнула обратно в холодильник. – И ничего она не путала. Просто ты у нее самовар стащила, а она против оказалась!

– Нет уж, ты не спорь! – разошлась младшенькая. – Ты вот лучше к нотариусу сбегай, завещание оформи, квартирку мне перепиши, а потом уже и под пули… своей хлипкой грудью!

– Фиг тебе, а не завещание! Я сама во всем разберусь, а потом тебе же стыдно… – гордо чеканила Гутя и вдруг насторожилась. – Слушай, а с кем там болтает по телефону наш расцарапанный Лось?

Дедушка Фомы и в самом деле уже полчаса с кем-то переговаривался. Слащаво хихикал, игриво подергивал плечиками и прикрывал трубку ладошкой.

– Ну что вы, Ирочка! Я абсолютно в порядке! Только у меня… Понимаете, некоторые влюбленные особы в порыве страсти, так сказать, исцарапали мне внешность… Да-да! Хо-хо, чтоб я никому не достался!.. Что вы говорите?.. Ах, ну конечно! Аллочка и Гутиэра! Они и расцарапали… Вы совершенно верно догадались – не смогли меня поделить! Но, Ирочка, для вас в моей душе…

Мужчина токовал точно глухарь и вовсе не замечал, что творится в комнате. И напрасно. В дверях уже стояли обе женщины и, сузив глаза, выслушивали нежное лепетание старца.

– Так кто это вам физию попортил?! – тучей надвигалась на него Аллочка. – Кому вы там жалуетесь?! Трубочку покладьте на место!

– Аллочка… Ирочка, тут… Гутиэра Власовна! Тут вас Ирина к телефончику звала, я ее развлек немножко, пока вы заняты были…

Гутиэра одарила лгунишку презрительным взглядом и вырвала трубку. Тотчас же лицо ее расплылось в медовой улыбке:

– Ирина! Как вы добрались? Не устали от дороги?

– Да какая усталость, я по работе еще и не так мотаюсь. Я ведь что хотела – вы фотографию моего суженого опять в ваш альбомчик суньте, ну будто бы он совершенно свободен. Может, еще кому и сгодится. У вас его портрет имеется?

– Ирочка, боюсь, что не сохранился. Такая жалость…

– Да ничего, я завтра привезу… Хотя завтра не получится, что-то машина стуканула, надо завтра в сервис загонять.

– Ой! А у нас Фома всегда в «Золотой гайке» ремонтируется. Там, говорит, дешево берут. Правда, делать совсем ничего не умеют… – как могла пыталась помочь Гутя.

Сегодня Ирина полдня возила их по дачам, вот из-за этого машина и сломалась. Было страшно неудобно перед этой приятной женщиной.

– Да что вы, не переживайте, – усмехнулась в трубку Ирина. – У меня прямо возле дома автосервис. Замечательные специалисты. Кстати, даже ваш Севастьян свою «Субару» там ремонтировал, я помню.

– Что, простите… что он там ремонтировал? – не поняла Гутя.

Гутя вообще из всех машин различала только «Жигули» и «инвалидку». Причем «Жигулями» она искренне считала все автомобили отечественного производства. Иномарки же были за гранью ее понимания.

– Ну машина у него «Субару»! – терпеливо поясняла Ирина.

– А… откуда вы знаете, какая у него машина? – напряглась Гутиэра. – Вы что, с ним знакомы?

– Так он вас как-то до моего подъезда довозил, я в окно видела! У меня память на машины исключительная, – пояснила Ирина.

– И… номер помните? – чуть дыша спросила Гутя.

– Ну а как же! С-двести пятьдесят шесть ОР. Чего тут запоминать?

– Спасибо, Ирочка! Ну просто… просто огромное! Хотите, я на вас Карпа Ивановича женю?! Он тоже старенький…

– Ни за что! – рассмеялась Ирина и положила трубку.

После разговора настроение Гути резко взметнулось вверх. Завтра же она помчится на стоянку, куда Ромочка сразу после вечеринки отогнал авто Севастьяна, и попробует кое-что выяснить там. А если машины на месте не будет… Если не будет, это тоже результат – значит, эта «секретарша» каким-то образом связана с Севой, если он знал, откуда машину забирать. Во всяком случае, Гутя ему про стоянку ничего сказать не успела. Короче, появилась надежда, и настроение стало веселым. Чего никак нельзя было сказать о Карпе Ивановиче. Последняя фраза Гутиэры так его возмутила, что он некоторое время долго пыхтел, демонстративно уставившись в стенку, а потом, видя, что никто и не думает перед ним извиняться, кинулся в комнату к молодым. Те уже насытились ссорой, к слову сказать, по всем правилам семейной психологии они никогда не ложились спать, не помирившись. Сейчас у них настал сладкий час примирения, и ребята с чистой совестью улеглись отдыхать. Но возмущенного Лося это мало беспокоило.