только деньги, но и время, таская меня по различным секциям и кружкам. И да, будь они живы, вполне возможно, что сейчас меня бы здесь не было. Мне не хватало маминых советов и отца, который вечно гонял моих ухажеров.

– Что позволяет вам думать, что вы справитесь с должностью няни? – вырвал голос герцога меня обратно в реальность. – У вас уже был подобный опыт?

– Был, но не то чтобы большой. У меня была только одна подопечная – шестилетний ураган, но претензий ко мне не возникало. Правда, смею заметить, что я готова заступить на должность именно няни, не гувернантки. Увы, мне и самой не мешало бы подучиться в том, что касается этикета и наук, – решила я быть откровенной, чтобы потом вдруг не опозориться.

И да, я могла бы уйти от ответа, но что, если герцог действительно выберет меня? Пока идет отбор, я могу не волноваться, но едва мы останемся с Ангилией наедине, чему я ее научу, если сама об этом мире толком ничего не знаю?

В этом обманывать не могла – совесть не позволяла обнадеживать мужчину, хоть я и прекрасно осознавала сразу две вещи. Первая – исходя из моих слов, он может выгнать меня прямо сейчас. Вторая – дольше необходимого я здесь не задержусь.

– Хорошо, с этим разобрались, но я хотел бы обговорить еще один момент. Любые отношения между прислугой в замке запрещены, – произнес Себастьян, прожигая меня взглядом, от которого вдруг стало неуютно.

– У меня есть жених! – вырвалось у меня раньше, чем я вообще осознала, что сказала.

Просто была возмущена подобными намеками, а теперь наскоро пыталась понять, надо ли мне отпираться или нет. С одной стороны, таким образом герцог не будет переживать о возможных поползновениях с моей стороны, а с другой…

Я соврала.

Ведь могла же сказать, что у меня есть муж. Или в крайнем случае, что просто приняла замечание к сведению, но нет. Я зачем-то солгала, создавая вокруг себя очередные проблемы.

– Вот как? – удивился он, отчего-то улыбаясь. – И насколько серьезны ваши отношения?

– А разве это относится к работе? – уставилась я на свои руки, пряча взгляд.

– Относится, – ответил он коротко.

– Мы собираемся пожениться. Разве может быть жених чем-то несерьезным?

– И как же вы тогда намереваетесь служить в моем замке няней? Ваш жених не против того, чтобы вы работали? – уже откровенно посмеивался надо мной герцог де Зентье, а я все глубже погружалась в вязкую ложь.

Врала, и он это отчетливо понимал, если верить насмешливой улыбке, но почему-то не пытался прервать откровенную ложь. Наоборот, будто хотел узнать, как далеко я могу зайти. Мне и самой это было интересно, ведь тот факт, что у меня есть жених, должен его обрадовать, потому как я в таком случае точно не буду претендовать на место его супруги, но…

Я совершенно не подумала о деталях. И действительно, зачем мне тогда работать, если у меня есть жених? Разве что он неблагородных кровей и не может меня обеспечить.

– Не против. Сидеть дома я не привыкла, а должность няни для вашей дочери – это не только определенный статус, но и хорошая оплата.

С каждым произнесенным словом я завиралась все больше. Мне уже и самой было неприятно лгать. Хотелось остановиться, замолчать, сказать, что я все это выдумала, чтобы герцог не думал, что я на него претендую, но, как ни странно, на помощь мне пришел сам мужчина, решивший, что с меня на сегодня достаточно.

– У меня остался последний вопрос, – сам Себастьян улыбку спрятал за бокалом, но синие глаза его смеялись. – Как вы считаете, почему ваш камень загорелся оранжевым светом?

– Наверное, потому, что мне не стоило убивать букашек?

– Букашек? – взглянул герцог на меня с откровенным весельем.

– Ну, жучков там всяких… – попыталась я объяснить.

– Пойдемте, провожу вас до вашей комнаты. Знаете, а вы смешная.

– В каком это смысле? – нахохлившись воробьем, поднялась я из-за стола не без помощи герцога.

– Камень правды отвечает неточно лишь в те моменты, когда человек чувствует или, наоборот, не чувствует за собой вину за содеянное. Вы чувствуете себя виноватой за мелких букашек – это прекрасно.

До комнаты меня действительно проводили. Первое время, пока поднимались по лестнице, я еще испытывала смущение, но в конце концов успокоилась. Да и шли в молчании – герцог лишь изредка поглядывал на меня с мягкой лукавой улыбкой.

О чем думал? Да черт его знает, но я была рада молчанию. И без того сегодня уже наговорила на казематы, в которые меня так настойчиво хотели отвести.

– Доброй ночи, – остановил меня Себастьян уже у дверей.

Задумавшись, я так и собиралась войти в комнату, потянувшись к резной ручке, но оклик мужчины вернул меня к реальности.

– И вам, – сделала я подобие реверанса.

Уж как получилось, так получилось, но еще до того, как я выпрямилась, герцог де Зентье невесомо тронул мою руку и приподнял кисть, осторожно касаясь губами тыльной стороны моей ладони.

– Я хотел сказать, что после завтрака вы будете свободны. Разрешаю вам погулять по парку. Но только по парку, в замке лучше в одиночестве не бродить, – продолжал он держать меня за руку.

– Потому что замок забирает то, что ему не нравится? – спросила шутливо, припомнив слова Гердара и Ангилии.

– В каком смысле?

– Ваша дочь, леди Ангилия, – попыталась я забрать свои пальцы, но мужчина не отпустил. Мягко поглаживал кожу, и казалось, что рассматривал мою руку. – Она сказала, что замок забрал у нее арфу, которую вы ей подарили.

Смех. Такой искренний, такой светлый, заразительный. Я не ожидала, что герцог рассмеется. Не понимала, чем вызвано веселье, но и сама не удержалась от улыбки. Когда мужчина улыбался, он выглядел значительно мягче и моложе.

– Не верьте всему тому, что говорят об этом замке. Замок не забирает то, что ему не нравится. А насчет арфы… – взглянул он мне в глаза, чуть крепче сжимая руку. – Понимаете, мы были просто вынуждены спрятать ее. Ангилия так хотела получить на день рождения арфу, что я не смог отказать, но последующие два дня… Это было невыносимо. Даже ее учитель сдался. Только прошу вас, не рассказывайте ей об этом. Если узнает правду, будет долго обижаться.

– Я сохраню вашу тайну в секрете.

Наверное, мы могли бы простоять так очень долго. Я смущалась. Герцог думал о чем-то своем. Молчал, улыбался. Взгляд его то и дело задерживался на моем лице. Казалось, что хочет меня поцеловать, настолько близко находился, но ведь этого не