и всё. А Калачеевский обком вообще пылинки с товарища Иванова потом сдувать будет. Он тебе нужен ещё? А то с собой его захвачу.

— Основные моменты решены, осталось комплекты спецсвязи подготовить. Думаю, к вечеру ты сможешь его забрать, но с вами поедет мой порученец, чтобы по ведомству Конторы тоже надавить, если понадобится. Не хочу никому давать даже единственного шанса.

— Понял, Юрий Владимирович. Тогда ближе к четырём пополудни свяжемся.

— Лучше ты сам подъезжай к этому времени, а я вместе с порученцем дам ещё и кортеж прикрытия.

— Договорились.

6 сентября 1982 года. На трассе между Москвой и Калачеевском. 19 часов 40 минут

Кортеж третий час шёл с максимальным ускорением. Ещё до своего отъезда Соломенцев успел по телефону пообщаться с главой МВД и попросил того предоставить коридор до этого областного центра. Завуалированно дав понять, что в области произошло крупное политическое ЧП, Михаил Сергеевич нашёл полное понимание у главного милиционера страны. Пока ехали, Соломенцев внимательно читал проект идеологического обоснования и последующего за ним внедрения новых постулатов жизни молодёжи. Читал и тихо хмыкал, временами покачивая головой — на ровном месте, на виду у других строителей светлого будущего лежал полностью дееспособный план, и никто не поднял его из бездны забвения! Кроме небольшой группы лиц, даже не коммунистов — подняли, облагородили и влили в него перспективы реализации.

— Константин, говоришь, что этот проект написали две девушки?

— Да, Михаил Сергеевич. Моя сестра и её телохранительница, работающая в КГБ, в отделе идеологии.

— И обе не состоят в партии?

— Насколько знаю, обе были членами ВЛКСМ, но вышли по возрасту.

— Чудеса… Хотя… Вот, что значит новый взгляд на старые проблемы. Решено! Сначала нагрянем в Калачеевский обком, а потом я сам посещу ваш город, побеседую с обеими и, возможно, сразу примем их в партию. Пусть молодое поколение партийцев начнёт убирать «старую мебель», уже не нужную никому. Ведь что сейчас могут нынешние лидеры комсомола? Только сыпать лозунгами… случись какая-то серьёзная заварушка в стране, они же не подымут массы и не бросятся «с шашками на танки»… а здесь чёткая иерархия организации, мыслящей в том же коммунистическом ключе, но реально боеспособная и ясно видящая перед собой цели и задачи… Я осознаю, что времена военного коммунизма прошли, но с изменением экономической модели государства придётся делать поправку и в умах молодёжи, подстраивая их к новым веяниям. Жизнь меняется и вместе с ней мышление людей. Ну, и в партийном руководстве на местах тоже придётся делать чистку. Скажи, а есть у тебя на примете человек, которому ты доверяешь? Я имею в виду кого-то из опытных коммунистов.

— Такой человек есть, даже частично посвящённый в нашу тайну. Не знающий главного, но вместе с тем понимающий правильность начатого реформирования. Как производства, так и идеологии.

— Кто он?

— Не он, а она — парторг нашей площадки приборостроительного завода. Куницина Елена Михайловна. Участвовала в тестировании прибора, который впоследствии излечил Юрия Владимировича.

— Родная тётка его жены, — неодобрительно ввернул своё слово Суслов, сидящий на переднем сидении.

— Револий, но ты же понимаешь, что нам придётся идти на нарушение[12] в виду сложивших обстоятельств? Здесь совсем другой расклад — сверхсекретный.

— Тогда вообще не вижу проблем, — хмыкнул тот. — Закрытый город с руководством из своих людей снизу доверху. Тем более что они проверены моими людьми и никаких нареканий нет.

— Решено! Так и поступим.

7 сентября 1982 года. г. Калачеевск. 9 часов 30 минут

Кортеж прибыл в город уже поздней ночью. Гостиница города, предназначенная для приезда высокопоставленных лиц, была проигнорирована. Остановились в менее известной, но Суслов сразу надавил своим авторитетом, пригрозив всеми мыслимыми карами, если их инкогнито станет раскрыто. Администраторша взбледнула с лица и горячо заверила, что утечки информации не будет.

Скоротав ночь, с утра кортеж в полном составе прибыл к зданию администрации области. И вот тут, заметив из окон какую-то серьёзную комиссию, партийные работники Калачеевска забегали, как тараканы от дихлофоса. А уж когда в приёмную Захарова явился сам председатель Комитета партийного контроля страны… Николай Дмитриевич встретил его лично и с растерянным видом.

— Михаил Сергеевич, это такая честь для нас… чем мы обязаны вашему появлению? — пролепетал он, подобострастно пожимая руку.

— Проблемы у тебя, товарищ Захаров, — с угрюмым видом ответил Соломенцев. — Такие проблемы, что САМ дал указание мне, чтобы разобрался.

— Проблемы? Ик! — тот от испуга икнул.

— Ты этого товарища знаешь? — Михаил Сергеевич показал на Костю.

— Подождите… это… это товарищ Иванов!

— Правильно. А ты в курсе, что у тебя в Рябиновске творится?

— Что? — Захаров уставился на председателя Комитета партийного контроля страны, как кролик на удава.

— У-у-у… ничего-то ты не знаешь у себя в области, — неодобрительно покачал Соломенцев.

— Я так понимаю, что товарищ Захаров проявляет преступную халатность, — усмехнулся Суслов.

— Да я… да я всегда был за, всегда поддерживал, как мог, товарища Иванова.

— А скажи мне, Николай Дмитриевич, ты веришь, что Генеральный секретарь партии может ошибаться в кадровом вопросе?

— Нет! — почти проорал Захаров. — Неужели ему не могли дать полную информацию по кандидатуре?

— Во-о-от! — протянул Михаил Сергеевич. — Ведь можешь думать когда захочешь. А теперь расскажи мне, почему председатель райисполкома Рябиновска поддерживает оппозиционеров?

— Троцкистов, — ухмыльнулся генерал-лейтенант.

— Данилин? Да как же это… до меня дошла информация о безвременной кончине товарища Каланчина, но я и подумать не мог… мне он ничего не говорил о преемнике… вообще ничего…

— Это называется партийная близорукость. И ты, — Соломенцев указал пальцем на председателя Калачеевского обкома, — потворствуешь троцкистам. Что же получается… генсек и ныне покойный председатель Комитета партийного контроля дают рекомендацию молодому дарованию… за все его идейные поступки и дела… а ты и твои люди начинают сомневаться в правильности партийной линии?

— Никак нет… — почти прошептал тот, со взглядом безумного человека. — Я никогда не встал бы в один ряд с троцкистами… даю слово коммуниста…

— Тогда должен быстро ликвидировать троцкистскую ячейку у себя в области.

— Я сейчас! — он кинулся к телефону и снял