Скотт хотел положить фото на прикроватный столик, но маленькая ручка потянулась к ней.

— Можно мне взглянуть?

Скотт протянул фото, и мальчик аккуратно взял его обеими руками. Он смотрел на изображение на протяжении нескольких минут, водя пальцем по бумаге.

— Я тоже буду по тебе скучать! — ответ на слова Скотта, произнесенные несколько часов назад на дорожке перед домом.

— Я люблю маму, но… — Пижамным рукавом он вытер нос и рот.

— Ну конечно, любишь! — ответил Скотт, целуя его в макушку. — Тот факт, что ты будешь скучать по мне, не означает, что ты не любишь ее или любишь ее меньше, чем кого-то еще. Ты можешь любить нас обоих. Как, например, я люблю тебя, и Лори, и Брэя. В твоих чувствах нет ничего дурного. — Он притянул Куртиса еще ближе к себе. — Я буду по тебе скучать сильнее, чем могу выразить словами. Но я всегда буду здесь. И ты всегда можешь приходить ко мне в гости. Я очень буду тебя ждать! С кем же еще мне соревноваться в баскетболе? — Он обнял мальчика, пощекотал по бокам и улыбнулся.

Куртис засмеялся и пощекотал его в ответ.

— Да, но если я приду в гости с Брэем, он тебя загоняет по всему полю!

— Да, это точно! Но все равно приводи! Я всегда рад видеть вас обоих! Всегда!

Куртис еще раз всхлипнул и вытер рукавом нос, прежде чем отдать фото.

Скотт наклонился, чтобы дотянуться до стола и положить фотографию, и почувствовал пальчики, щекочущие подмышку. Он развернулся, схватив шаловливую ручку:

— Ты что, щекочешь меня? То есть именно сейчас время пощекотаться? Ну, тогда не жди пощады!

Малыш взвизгнул и попытался отодвинуться, но Скотт поймал его, посадил себе на колени и, держа одной рукой, другой начал щекотать, пока повизгивание не переросло в настоящий вопль. Куртис в баскетболе подобным воплем демонстрировал, что сдается. Однако немного угомонившись, мальчик снова принялся щекотать Скотта, предлагая еще немного пошалить.

— Знаю, знаю, но пора успокоиться, ведь скоро спать.

Он открыл книгу и, не дожидаясь ответа, начал:

— Итак, где же мы оставили прошлый раз нашего мышонка?

Глава 10 Мара

Мара прошла через кухню к раздвижным стеклянным дверям, вышла на улицу и залюбовалась ночным небом. В стороне она уловила какое-то движение, повернулась и заметила призму на двери, которая двигалась от ветра. Женщина коснулась ее пальцем, и та медленно завертелась. Призма была сделана в виде миниатюрной копии собора Нотр-Дам в Монреале.

Они купили ее с Томом, когда были там три года назад. Супруги посетили город, где когда-то познакомились и полюбили друг в друга, в надежде на возрождение чувств.

Молодые люди встретились однажды в баре, будучи второкурсниками университета. Мара выросла в Монреале. Том родился в Америке, на севере штата Нью-Йорк. Девушка планировала учиться на юриста в Штатах, а ее родители хотели уехать из Канады и по выходу на пенсию провести годы подле единственного ребенка, и там, где потеплее.

Благодаря тому, что Пори работал инженером-химиком в компании, которая имела офисы и в Америке, и в Канаде, у него было двойное гражданство. Кроме того, остался и индийский паспорт, поэтому желание поселиться в более теплом месте, чем южный Квебек, было вполне осуществимо.

Том раздумывал о продолжении учебы на медицинском факультете, но его планы зазвучали более определенно, когда он понял, насколько серьезно относится к своему будущему его экзотичная подруга с волосами цвета воронова крыла.

На первом же свидании она говорила о будущей карьере юриста. Они сидели на ступеньках перед входом в собор, пили кофе из бумажных стаканчиков и притворялись, будто им настолько холодно, что они вынуждены крепко прижиматься друг к другу.

Студентка в деталях описала, какой у нее будет мощный отдел по сопровождению судебных споров, потом она быстро станет партнером большой юридической фирмы, и далее у нее будет блестящая карьера вплоть до пенсии.

Девушка посмеивалась над приятелем за то, что он никак не мог определиться, чем заняться: практикой или научной работой. Мара уверяла, что он относится к тому типу людей, которые, приходя домой, стремятся моментально забыть о работе, и что он ей не подходит, поэтому лучше им сразу разойтись.

Том тогда смеялся, а два года спустя, будучи уже на последнем курсе, он опять отвел девушку к тому же собору. Они стояли на ступеньках, и он сказал, что определился, что будет практикующим врачом. И добавил, что всегда мечтал о жене, которая будет готовить и заниматься домом, но понял, что только одна женщина действительно создана для него — та, что выйдет замуж за мужа и за карьеру.

Она будет приводить его в ярость, таская каждый вечер работу на дом, и будет загружена ею по выходным, праздникам и в отпуске.

Но именно так он хочет провести свою дальнейшую жизнь, сказал он тогда и опустился на одно колено, протянул ей кольцо, признав, что оно недостаточно хорошо для такой женщины, и спросил: знает ли она, о ком идет речь?

Мара опять тронула призму, и та закружилась быстрее. Она повертела свое кольцо на пальце. Том часто умолял позволить заменить его, купить новое, с бóльшим бриллиантом, такое, о каком он мечтал тогда, но мог позволить себе только сейчас. Она ему не разрешала, потому что очень любила именно это кольцо.

Призма повернулась еще раз, и Мара посмотрела на собор. Том удивил ее путешествием в Монреаль три года назад, через несколько месяцев после визита к доктору Мизнеру.

После посещения однокурсника муж несколько месяцев подряд не говорил о болезни, а Мара пыталась контролировать свои перепады настроения. В результате, стена, выросшая между ними, дала трещину, но все же не падала. Мара была весьма удивлена, когда Том предложил путешествие на выходные.

Том подчеркивал, что задумал событие по случаю их годовщины. Но утром на второй день пребывания в Монреале супруг усадил Мару на диван в номере гостиницы и признался, что настоящая цель путешествия — убедить женщину, что с ней не все в порядке.

Он отчаянно пытался убедить ее посетить клинику доктора Тири.

По приподнятым и застывшим плечам мужа Мара видела — он готов к агрессии с ее стороны при малейшем упоминании о болезни.

Но она наклонилась вперед, опустила голову на колени и зарыдала — наконец она признала, что у нее есть симптомы, о которых говорили и Том, и доктор Мизнер. Она призналась, что после визита к врачу думала об этих злополучных симптомах постоянно. Она размышляла обо всем, что тогда сказал ей врач, и сама провела небольшое исследование. Наконец, она нашла сайт с сотнями статей и комментариев о ранних стадиях болезни, которые были написаны самими пациентами, их супругами, детьми или членами семьи, которые о них заботились.

Мара узнала себя в том описываемом обобщенном образе больного на ранней стадии и все-таки решилась сдать анализ крови, чтобы подтвердить подозрение, которое теперь грызло ее душу, как до этого разъедало душу ее мужа и его сокурсника.