Лунев перевел взгляд на Мягкову, постаравшись сразу миновать колени, проступающие сквозь черную эластичную ткань. Она улыбнулась ему почти ласково:

– Тебя это сейчас больше всего волнует, да? Последует ли возмездие за твою смерть? Нет, Андрей, вынуждена тебя разочаровать. Не будет никакого возмездия. А расследование будет быстрым и формальным. Не нужно было лезть в это. Обратного хода нет.

«А ведь они действительно собираются убить меня. – Мысль эта обожгла сознание Лунева с холодной беспощадностью хирургического скальпеля, вскрывающего мозг. – Не просто собираются, а убьют. Прямо сейчас. И на этом для меня все закончится. Все, все закончится. Я перестану жить, я дышать перестану. Как страшно! Как глупо! Зачем тогда все было? Нужно пожить еще, еще, чтобы успеть понять то, без чего все зря – было зря, есть и будет».

– Ты блефуешь, Ангелина, – заявил Лунев.

Он надеялся, что в ее глазах промелькнет досада из-за разоблачения, но Мягкова покачала головой:

– Это ты блефуешь, Андрей. Вернее, пытаешься. Но мы не играем. И ставок никаких нет. Все очень просто, даже примитивно. – Она расстегнула свою сумочку и достала оттуда шприц, который показала Луневу. – Видишь? Один укол, и все.

– Что это? – спросил Лунев, чтобы хоть как-то потянуть время.

Ох, как же не хотелось ему подыхать на холодном полу под равнодушными взглядами Бима, Бома и их хозяйки! «Вот, почему животные прячутся, когда чувствуют приближение смерти, – понял он. – Чтобы никто не видел».

– Наркотик, – охотно пояснила Мягкова, брызгая струйкой из иглы. – Здорово облегчает работу с детками. Длительный транс, сопровождаемый галлюцинациями. Со стороны похоже, что ребенок засыпает или уже спит. Так что тебе повезло, Андрей.

– С детками? – переспросил Лунев. – Засыпает? Ах ты тварь! Сука!

Он забился на полу, как большая рыба, вытащенная из воды.

– Абросимов, Любимов! – скомандовала Мягкова. – Держите его.

Лунев до предела напряг мускулы, словно это могло помешать шприцу проткнуть его кожу. Не помогло. Игла вонзилась в вену.

– Сука, – бессильно повторил Лунев. – Тварь такая.

Сил сделать еще что-нибудь не было. Уши заложило, как при погружении на глубину, виски сдавило, все вокруг стало расплывчатым. Зато отблески, отбрасываемые пламенем, приобрели восхитительную яркость, а потрескивание дров и гудение в камине слились в какую-то чарующую музыку. Лунев еще несколько раз дернулся, но слабо, уже без желания освободиться. Ничего не хотелось.

– Я расскажу тебе одну историю, пока ты способен что-то воспринимать, – сказала Мягкова, и голос ее был необычайно глубок и отчетлив. – Через пару часов здесь будет полно пожарных, медиков и полицейских. Одни будут вытаскивать обгоревший труп мужчины среднего возраста, другие – делать первичное заключение, третьи – составлять протокол. – Мягкова засмеялась. – Там будет написано, что тело находится в классической позе боксера. Знаешь, что это такое?

– Да, – прошептал Лунев.

Он видел трупы в позе боксера. Их извлекли из БТР, подорвавшегося на фугасе. Они были черными, скрюченными и держали согнутые руки перед собой, как бы защищая лица. Но самих лиц практически не было. Разве что зубы. Оскаленные, неправдоподобно белые. И запах.

Один из этих трупов говорил голосом Мягковой:

– Ты бомж, Андрей. Или вор. Забрался на пустующую дачу и захотел согреться. Растопил камин, но не заметил, как вылетевшие угольки подожгли занавески. Абросимов, огонь! Любимов, руки!

Напрягая зрение, Лунев увидел мужскую фигуру, расхаживающую по комнате с факелом. Потом видение исчезло. Лунев почувствовал, как его перевернули лицом вниз и освободили от пут из скотча. Он подвигал ногами и остался лежать так, как его положили.

– Проблема этого бомжа заключалась в том, что он наркоман, – произнесла Мягкова. – Он был под кайфом, когда начался пожар. Ему повезло. Он ничего не почувствовал.

Кто-то несколько раз пнул Лунева под ребра. Боли не было. Тело ничего не воспринимало.

– Уходим, мальчики, – сказала Мягкова. – Прощай, Андрей.

Лунев не ответил. Он наблюдал, как перед ним вырастает грандиозная постройка с множеством галерей, башен и арок. А его путь лежал вниз, по черной лестнице, ведущей в черный туннель. Он отправился прямиком туда, потому что там было его место.

На первый взгляд дачный поселок Отрадный ничем не отличался от большинства себе подобных: обычные дома и домишки с их скромными обитателями; на въезде – в любое время года пустующая сторожка; вечно поднятый, выгоревший на солнце шлагбаум и колонка, откуда давно не поступало ни капли воды. Но именно за такими заурядными декорациями и прятались большие секреты.

Готовилось наступить новое зимнее утро, когда небо становится еще темнее, чем ночью. В столь ранний час не успела прощебетать ни одна птица, ни одна собака не оставила следов на свежевыпавшем снегу. Только звезды и луна горели уже не так ярко.

Алена открыла глаза. Она нащупала в темноте мобильный телефон, лежавший на тумбочке у кровати, и посмотрела на время. Было пять часов утра. «Что за бесконечная ночь!» – подумала Алена, садясь на кровати. Было слишком рано, чтобы вставать, но лежать тоже не получалось. В голову лезли назойливые воспоминания о том, как вчера она вытащила Лунева из горящего дома, как привезла к себе, едва живого. И у нее на душе было неспокойно: как он сейчас себя чувствует? Не стало ли ему хуже? Вдруг она просто не слышала его стонов или криков о помощи?

Не в силах больше находиться в неизвестности, Алена встала с кровати и направилась в ванную. После того как с утренними процедурами было покончено, она отправилась проверить, все ли хорошо у Лунева.

Дом давно требовал ремонта, из невидимых щелей дул морозный воздух, выгоняя тепло. Расход газа на отопление в такие холода был столь велик, что Алена подумывала: не продать ли дом? Но когда наступала весна, когда абрикосы и вишни дурманили сладким ароматом, когда проклевывались липкие листочки и лезла из черной земли первая молодая травка, Алена больше не хотела жить в городе. Сейчас, пока она ступала ногами по холодному полу, в ее голове снова мелькнуло: «Продам дом к чертовой матери! Сколько можно мерзнуть?»

Алена подошла к двери, за которой находился Лунев. Ее сердце забилось, как будто она собиралась ограбить банк. Усмехнувшись тому, как нервничает, Алена осторожно открыла дверь. Укрывшись одеялом с головой, похрапывая во сне, Лунев лежал там, где она оставила его вчера. Алена терпеть не могла мужчин, которые храпят, но сейчас, когда таким мужчиной оказался Лунев, она лишь нежно улыбнулась и закрыла дверь.

Теперь нужно было развести огонь в камине и выпить кофе, чтобы взбодриться. Хотя боль в висках свидетельствовала о том, что давление явно повышено. Как Алена ни пыталась избавиться от любви к кофе, но у нее это не выходило. Даже сейчас, осторожно выкладывая тонкие ветки и щепы в остывшем зеве камина, она думала лишь о том, что скоро насладится своим любимым напитком, пока Лунев спит.