– Разумеется, у нас есть досье на капитана Уортингтона, – сказал Осетров, поудобнее устраиваясь в своем кресле. – Не сказать, чтобы объемное, но есть. Могу я узнать, почему этот джентльмен вас так заинтересовал?

– Его имя упомянул Джереми Скотт, а затем доктор Монруж, – отозвалась Амалия. – По их словам, капитан хочет разобраться, кто на самом деле убил его брата. Так как его интерес отчасти совпадает с нашим, мне бы хотелось узнать о младшем Уортингтоне побольше.

– Боюсь, когда вы узнаете о Треворе Уортингтоне побольше, у вас пропадет всякая охота с ним общаться, – ответил Осетров, усмехаясь. – Капитан Уортингтон – хвастун, задира, горлопан и coureur de femmes [5]. Его единственный талант, с лихвой возмещающий отсутствие остальных талантов, – влипать во всякие истории, и можете не сомневаться, что он весьма в этом преуспел. Он сводный брат покойного полковника, который долго с ним возился, пытаясь приставить к делу, но, в конце концов, сдался и махнул на Тревора рукой. В армии тот постоянно оказывался в центре всевозможных скандалов, так что, в конце концов, его услали в Гибралтар, где он служил до недавнего времени. Узнав о том, что случилось с братом, он выхлопотал себе отпуск – опять же со скандалом, если верить слухам, – и явился в Париж. Толку вам от него не будет никакого: все, кто с ним сталкивался, в один голос характеризуют его как дурака, причем опасного.

– Гм, – сказала Амалия, с преувеличенным вниманием разглядывая потолок, – как говорит Петр Петрович Багратионов, «нет на свете такого дурака, которого мы не могли бы использовать в своих целях».

– Должен признаться, лично я в таких случаях вспоминаю другую поговорку, – любезно отозвался ее собеседник. – А именно «есть такие дураки, с которыми лучше не связываться». Никогда.

– По-вашему, младший Уортингтон именно из таких?

– Совершенно верно, сударыня. Пытаясь наладить с ним контакт, вы не получите ничего, кроме неприятностей. Потому что капитан Уортингтон, помимо всего прочего, – большой мастер создавать другим проблемы на ровном месте. Верьте мне, пользы от него не будет никакой, зато вреда – предостаточно. Он не умеет держать язык за зубами, не уважает женщин и не подчиняется ничему, кроме собственных прихотей, которые меняются по двадцать раз в минуту. Ни к каким особенным данным он доступа не имеет, потому что ни одна секретная служба не возьмет к себе человека с таким характером, так что ценность капитана Уортингтона для нас нулевая. Вы меня знаете, сударыня, я редко даю советы, но в данном случае я бы не советовал вам тратить на него ваше драгоценное время.

– Хорошо, раз вы так говорите, я не буду искать с ним встреч, – сказала Амалия. – Хотя должна признаться, что расследование пока продвигается туго. Кое-что я узнала от Виктора Ивановича, после чего побеседовала с Хобсоном, Скоттом и доктором Монружем, а также побывала на месте дуэли. Правда, поездка в Булонский лес мне ничего не дала – после публикации в газетах туда потянулись любопытные и все затоптали. Если бы стадо слонов сбежало из зоологического стада, оно и то не могло бы навредить больше, – добавила баронесса Корф с обидой.

– Но вам все же удалось что-то выяснить?

– Елагин рассказал, что Ломов разговаривал с человеком, который зашел в его купе. Англичане уверяют, что никакого постороннего стрелка на месте дуэли не было. Доктор Монруж говорит то же самое. – И Амалия вкратце пересказала содержание своих встреч со свидетелями.

Осетров очень внимательно выслушал свою собеседницу, вертя в пальцах карандаш. Когда она закончила свой рассказ, резидент некоторое время молчал.

– Итак, по поводу того, что произошло в Булонском лесу, у нас есть показания четырех человек. Вы уверяете, что не видели никаких посторонних лиц. Хобсон клянется, что осмотрел все возле места дуэли и тоже никого не видел. Молодой Скотт искал пулю виконта и ничего не нашел. Доктор Монруж считает, что причиной смерти полковника Уортингтона стал выстрел, произведенный его противником. Таковы факты. Что мы можем им противопоставить? Уверенность Сергея Васильевича, что с дуэлью что-то нечисто, последующее нападение на него и его исчезновение.

– И мое ощущение, что что-то было не так, – подала голос Амалия.

– И то обстоятельство, что Хобсон и Скотт вовсе не обязательно сказали вам правду. Да и доктор Монруж тоже мог соврать, если его подкупили или, к примеру, на него как следует надавили.

– Разумеется.

– Что касается незнакомца, с которым говорил Сергей Васильевич в своем купе, давайте будем честны: данный факт вам кажется подозрительным, потому что вы знаете, чем все кончилось. Нет никаких доказательств того, что собеседник господина Ломова имел отношение к его исчезновению.

– Как и никаких доказательств обратного, – отозвалась Амалия с легкой улыбкой.

– Хорошо, сударыня, будь по-вашему. В принципе любой человек, с которым Сергей Васильевич общался в последние дни, вызывает определенные подозрения… Что-нибудь не так?

Амалия только что поднялась с места, подошла к окну и встала за портьерой так, чтобы ее не было видно снаружи.

– Похоже, я оказалась права, – негромко проговорила она, оборачиваясь к Осетрову. – Он до сих пор здесь.

– Кто, госпожа баронесса?

– Филер. Я заметила его вчера, когда вышла из дома и отправилась на Шоссе д’Антэн. Потом, когда я в первый раз поехала на улицу Аркад, филер следовал за мной в экипаже. Доктора дома не было, и я решила отправиться в Булонский лес. Затем я поела дома и вернулась на улицу Аркад, но этот господин не отставал. Сегодня он снова ходит за мной по пятам… – Амалия нахмурилась. – Кстати, у него военная выправка. А это не может быть капитан Уортингтон?

Осетров поднялся на ноги, подошел к окну и выглянул наружу.

– Нет, это не Тревор Уортингтон, – сказал он спокойно. – У капитана шрам через все лицо, его легко узнать. Думаю, это кто-то из контрразведки. Получается, вы у них тоже под колпаком.

– Чем это мне грозит? – спросила Амалия.

– После исчезновения Сергея Васильевича нас очень стараются не выпускать из виду, – усмехнулся Осетров. – Но более никаких действий они не предпринимают… если не считать задержания двойника Ломова.

– Когда я сегодня утром просматривала почту, – медленно проговорила Амалия, – я заметила, что кто-то уже смотрел ее до меня. Конверты аккуратно расклеивали и потом заклеивали.

– Плохо, – уронил ее собеседник. – Значит, речь действительно идет о неких сведениях, огласки которых французы очень и очень опасаются. Что же такого Сергей Васильевич мог узнать?

Он вернулся на свое место за небольшим, но изящным бюро палисандрового дерева, сел и мрачно задумался. Амалия опустилась в кресло, в котором до того сидела.

– Возможно, через некоторое время кое-что прояснится, – сказал наконец резидент, глядя на Амалию. – По крайней мере, я приложу все усилия, чтобы понять, что происходит. А вам, госпожа баронесса, я предлагаю вернуться в Петербург следующим экспрессом. В нынешних условиях, оставаясь в Париже, вы ничем не сможете помочь.