веря своему счастью, сразу на десять лет.

И первое время все было хорошо. Крыша над головой, еда каждый день.

— А два года назад… — Агнета больше не поднимала глаза. — Мне исполнилось шестнадцать…

Начав догадываться, куда свернет разговор, Алесия сжала пальцы. О нравах средневековья она была наслышана. Как и о правах господ.

— Барон начал оказывать тебе знаки внимания? — ее голос перешел на шепот. Только бы не сорваться.

— Простите госпожа, прошу вас, простите! — служанка сжалась. — Только я никогда! Вы же сами помните, что всякий раз, когда господин барон бывал здесь, я старалась далеко от вас не отходить. И шторы меняла, и вещи перекладывала. И то ваше платье… Это я его надорвала, чтобы потом сидеть зашивать до самого вечера, но быть при вас.

Алес нахмурилась.

— Почему ты сразу мне не рассказала?

Хотя понятно, почему. Разве у тихой баронессы была над своим мужем хоть какая-то власть?

— Я не смела, госпожа. — пролепетала Агнета. — Просто старалась держаться подальше от его милости. Но теперь, когда вы уедете, господин барон меня точно не оставит. А Лари потом за это со свету сживет. — ойкнув, она закрыла рот ладонью.

— Лари? — недобро прищурилась Алесия. — Мой супруг волочился и за ней?

Служанка икнула и отвела глаза.

— Я не знаю, госпожа.

Девушка ей не поверила. В груди что-то противно екнуло. Если бывший супруг даже в пределах одного дома за каждой юбкой увивается, то за его стенами и подавно не будет сохранять целомудрие. Оставалось надеяться, что с такой активностью, он пока никакую болезнь не подцепил. Или… развелся-то он с баронессой из-за бесплодия.

Алес передернуло. Сгнить заживо в средневековье — ей не улыбалось. Даже если потом повезет переродиться в более удачном мире, страдать-то сперва придется здесь. Да и… где гарантии, что в следующий раз ее не занесет в какую-нибудь древнюю Африку?

Думать об этом было откровенно неприятно. Оставалось верить в лучшее.

— Не трясись так. Поедешь со мной. Этому уро… — Алесия кашлянула, — господину барону я тебя не оставлю. Можешь собирать вещи.

Служанка просияла. В ее глазах теперь явно читалось облегчение.

— Благодарю, госпожа, конечно! Я сейчас же начну все собирать. И платья ваши уложу, как положено, и рубашки. Ничего не забуду.

— Погоди, я имела в виду… — остановившись на полуслове, Алес только махнула рукой.

Ну конечно, разве будет благородная дама сама укладывать вещи? Слуги тогда на что? Надо постепенно привыкать. Только, главное держать себя в руках, и не слишком уж проникаться феодальным духом. Власть штука такая — быстро портит людей.

* * *

Договориться с Агнетой оказалось проще всего. Но на этом удача решила сбавить обороты. Видимо посчитала, что сегодня и так неплохо отсыпала от своих щедрот.

Как набирать людей в доме, где очень ограничен штат?

Софла наотрез отказалась покинуть обжитое место. Ей, де и на родной кухне неплохо. Да и не в ее возрасте куда-то уезжать.

Приглашать Лари, Алесия даже не собиралась. Хватило и того, что девица самодовольно скалилась из-за каждого угла. Будто великая это честь — быть подстилкой барона.

Помощников Ронала — Диона и Стебана, девушка взять не могла. Тогда бы пришлось оставить Агнету. А поступать так, совершенно не хотелось.

Успев смириться, что не получится отобрать у барона много слуг, Алес вдруг вспомнила еще про одну. Хмурую женщину, стоявшую утром в зале. В тот момент было совершенно не до нее, но сейчас… Почему бы не попытать счастья?

Остановленный в коридоре Ронал, задумчиво почесал затылок.

— Ирена чтоль? Она всего лишь прачка, госпожа. Да и сынишка у ей совсем плох, куда больного ребятенка тягать в деревню?

Однако путь в «постирочную» все же указал.

Спустившись по узкой лестнице, Алесия оказалась в темном помещении, чем-то напоминающим подвал. Удушливо-влажный воздух обволакивал со всех сторон. Пахло кислой золой и паром. Узкие окна под самым потолком давали свет, но совершенно не способствовали вентиляции.

В таких условиях не то что работать, даже просто находиться — вредно для здоровья. Ирена обнаружилась здесь же. С угрюмым видом, она помешивала содержимое большого котла.

Алес замедлила шаг, украдкой разглядывая женщину. Ну что сказать. На вид Ирене было около тридцати. Для этого времени вполне так средний возраст. Уголки губ чуть опущены, между бровей глубокая складка. Лицо уставшее. Из-под платка выбилась прядь черных волос и прилипла к вспотевшему лбу. Высокая, худая. Кожа на руках очень грубая, видимо от постоянной тяжелой работы.

Почувствовав чужое присутствие, женщина подняла голову.

— Госпожа? Не след бы вам здесь находиться.

Ее глухой голос звучал абсолютно равнодушно. Она не ждала бывшую баронессу, но и не удивилась ее приходу. Женщине было просто все равно. Алесия подошла чуть ближе, отмахнувшись от тянущегося к лицу пара.

Вообще, она собиралась сразу заговорить о деле. Но только сейчас до девушки дошли сказанные Роналом слова.

— Ирена. Я слышала, что у тебя ребенок болеет? Может могу чем-то помочь? Вызвать доктора, или…

— Не надо госпожа. — остановила ее женщина. — Лекарь уже был. Дело безнадежное. Но спасибо за заботу.

Голос Ирены будто не изменился, но Алес буквально кожей ощутила скрытую за ним тоску. И противное чувство бессилия.

— Что же с ним?

— Детская хворь от медленной крови в жилах. И недостаток жизненных сил. Это не лечится ни травами, ни молитвами. Я пыталась…

Диагноз звучал не слишком информативно. Медленная кровь — это вообще как? А методы «лечения» и вовсе не внушали оптимизма. Если так лечат всех, то лучше здесь не болеть. И все же, девушка чувствовала настоятельную потребность хоть как-то помочь. Правда она не врач, но что-то же помнит из своего мира.

— Ты позволишь на него взглянуть?

Теперь Ирена смотрела настороженно. Но спустя несколько секунд кивнула. Видимо рассудила, что хуже все равно уже не будет.

Каморка для прачки была тут же. Отделяла ее от зала только хлипкая дверь. По сути, это была даже не комната, а всего лишь отгороженный ход. Узкий, длинный, где хватило места только на две кровати. И оконные прорези под потолком.

Алесию даже передернуло. Разве можно вот так жить? И уж тем более держать в таких условиях больного ребенка? Сам ребенок, к слову, обнаружился на дальней кровати. Под целым ворохом одеял.

Это оказался мальчик лет четырех-пяти. Худенький и очень бледный. Под его глазами залегали темные