Дом был большой, просторный. Из коридора вели две двери. Одна — в жилую часть, а вторая туда, где и должны были разместить приехавших.

— Тут раньше общие собрания проводили, — пояснила Валентина Павловна. — Народу-то поболе было, чем сейчас. Концерты даже давали. Давненько, правда. Думали библиотеку сделать, а потом просто шкаф поставили, — она ткнула пальцем в сторону окна, где он и стоял — крепкий, с потрескавшимся лаком на стенках, с верху донизу заставленный потрепанными томами и журналами. — Для библиотеки у нас книг маловато. Так уж, кто из родни, когда приезжает, оставляют.

Полина сразу же направилась к шкафу и, присев на корточки, стала водить пальцем по корешкам. Эх, если бы знала, что здесь так любят и ценят литературу, то привезла бы полнехонький пакет со списанными книгами!

На скамейках, составленных вдоль стен, горкой лежали одеяла и подушки. Железные раскладушки примостились у стола-трибуны. Валентина Павловна пальцем посчитала присутствующих:

— Девочек я на свою половину заберу. У меня и диван раскладной имеется, и печка. И выход отдельный, если кому приспичит ночью воздух попортить, — зыркнула она в сторону Мары.

— А председатель когда появится? — спросил Кушнер и сверился с записью в блокноте. — Товарищ Мороз. Мне сказали, с ним обо всем договариваться.

— Так ить, — Валентина Павловна развела руками, — туточки он. Перед вами. Я и есть председатель — Мороз Валентина Павловна.

— О! — воскликнул Костров. — Надо было сразу догадаться! Книги, картины, — он подошел к висящему на стене пейзажу. — Дивно, — покачиваясь с пятки на носок, художник близоруко прищурился и погладил облезлую раму. — Только женщина может привнести красоту и уют даже в дикие нечеловеческие условия.

— Почему же нечеловеческие? — нахмурилась хозяйка. — Скажете тоже. У меня и туалет теплый, и баня рядышком. Сегодня могу истопить, коли пожелаете. Вот и веники бы прошлогодние добить надобно.

— Валечка Павловна, да вы просто царица небесная! — ахнула Алла. — У меня последнее время, знаете ли, спина побаливает. Продуло от кондиционера. Как думаете, с бани полегче станет?

— Ой, милая, да с бани-то все болячки как рукой снимет! Особливо стариковские! — махнула рукой председательша, моментально вызвав сдавленное хихиканье Мары.

Алла бросила на блондинку испепеляющий взгляд и поджала губы.

— Ну что ж, — Кушнер стряхнул с себя молодую жену и прошелся по комнате, — по-моему, прекрасно! Мы постараемся вас ничем не утруждать и максимально возместить наше пребывание. Продукты закупили и привезли с собой, воду тоже.

— Что ж у нас воды, что ли, нет? — удивилась хозяйка. — Да вы такой воды отродясь не пили! И еда у нас свойская, с огорода. Может, вы к какой другой привыкли, так я уговаривать и насильно заталкивать не буду. Только вы для начала моих харчей попробуйте. Оно ведь и мне приятно, да и народ наш старался — меду принесли, пирогов и солений. Знамо дело, не часто таких гостей привечаем. Я ведь сериал-то ваш смотрела аж два раза, — обратилась она к Алле. — Поначалу, как вышел, а потом по второму каналу года три назад опять крутили. Уж как вы там Нюшку-то сыграли! До слез, ей Богу! — горячо воскликнула она.

Алла поправила кудри и сдержанно кивнула.

— Как ведь была красавицей, так и осталась, — вздохнула Валентина Павловна. От хитрой улыбки вокруг ее глаз собрались морщинки.

Алла размякла и снова подбила ладонями крупные кудри.

— Ну, пойдемте. Завтрак стынет. А потом ужо порешаем, как дальше быть, — деловито сказала хозяйка и достала из кармана очки. — Мне еще вас записать надо и документы отсканировать. Чтобы, значит, все по уму было.

Первое, что бросалось в глаза при входе в хозяйскую половину, была печь — широкая, беленая, с кружевной занавесочкой над лежанкой, и топкой, прикрытой жестяной заслонкой. Она занимала существенную часть довольно большой комнаты, в которой расположилась и кухня, и столовая, и гостиная. Рядком стояли газовая плита, на которой сейчас что-то булькало в огромной кастрюле, распространяя густой мясной аромат, громоздкий холодильник с выпирающим позади мотором, и ножная швейная машинка в деревянном футляре.

— Ой, как в музее, — пискнула Мара. — Даже иконка висит! — ткнула она пальцем в правый угол, где действительно находилась большая золоченая «Троица» в обрамлении из настоящего вологодского кружева.

У окна стоял самодельный станок — двуногая этажерка с валиком, по обе стороны которого гроздьями висели деревянные коклюшки. Полина, вытянув шею, пыталась разглядеть наколотый поверху бумажный узор, не решаясь подойти ближе.

Валентина Павловна подтолкнула Кушнера в спину к накрытому столу:

— Давай, мил человек, занимай диспозицию. Ты тут главный, командуй!

— Да что вы, Валентина Павловна, только после вас, — учтиво поклонился он.

— Ой ли! — повела плечами. — Одно слово — бохема, — хмыкнула хозяйка. — Ну, кто мне поможет? Иди-ка сюда, красавица, — поманила она Полину. — Тягай на стол самовар.

— Настоящий самовар? — восхитилась Поля.

— Не, что ты, электрический. Это уж так, для антуражу.

На вышитой скатерти уже стоял начищенный чугунок с гречневой кашей и лежали деревянные ложки. В остальном же все было вполне современное — и советский еще сервиз, и пластиковая масленка и хрустальная конфетница, полная печенья и разноцветного драже. От высоченной стопки блинов сладко тянуло молоком. Да и само молоко находилось здесь же, в кувшине. И через стекло было заметно, что треть его поверху загустела, превратившись в сливки, и имела такой же желтовато-нежный оттенок, что и огромный кусок масла в масленке.

Полина, прихватив самовар за ручки, аккуратно поставила его на середину стола, в самый центр вышитого бордовыми розами венка. Геннадий Викторович достал фотоаппарат и сделал несколько снимков с разных ракурсов, для одного из них даже привстав коленями на резной табурет.

— Чего это? Зачем? — округлила глаза хозяйка.

— Он же оператор, — пояснила Алла. — Все оценить может только через глазок видеокамеры. Иначе ему не вкусно.

— Ох, ты ж, — качнула головой Валентина Павловна. — Чудно как.

— Тут и почуднее меня народ имеется, — усмехнулся Геннадий Викторович и покосился на Сайганова.

Колдун, заложив руки за спину, разглядывал икону — склонил голову на одно плечо, словно пытался представить ее вверх ногами.

— Иностранец, что ли? — шепотом спросила хозяйка у Кушнера.

— Да что вы! Наш, отечественный. Биополе изучает, — крякнул тот. — Не обращайте внимания.

— А… — Валентина Павловна подошла к Сайганову и тоже склонила голову. Постояв пару секунд, спохватилась, кинулась к шкафу. — Все, хватит разговоров, ешьте давайте! — она положила на стол стопку разномастных тканевых салфеток с кружевной тесьмой по краям и выглянула в окно, отодвинув занавеску. — Ох, ты ж… опять козы капусту топчут! До чего ж глупые создания! Вы хозяйничайте туточки без меня! Как тебя, девка? —