— Таринор? Эй, всё в порядке? — голос Игната вырвал наёмника из захлестнувших воспоминаний.

— А, что такое?

— Ты замедлил шаг, а потом остановился и замер, уставившись куда-то.

Наёмник вдруг осознал, что действительно неотрывно глядит в одно из окон дома возле дороги.

— Наверное, на меня так колокольный звон подействовал, — попытался отшутиться он. — Далеко ещё?

— Почти добрались. Вон, гляди.

И Таринор действительно увидел мост из светло-серого камня, перекинутый через канал. Перед ним по краям дороги на деревянных столбах возвышалась пара ламп, которые седой фонарщик зажигал свечой на длинном шесте. Такие же уличные фонари уже горели по ту сторону канала, за которым начинался Верхний город — ближайший к замку район, где стояла ратуша и дворец правосудия, жили купцы и состоятельные горожане. Яркие огоньки были рассыпались по нему, как звёзды по ночному небу.

По мосту прогуливались люди, а некоторые просто глядели в воду, опёршись на ограждения. Таринор же, глядя на него, вспомнил, как именно здесь им с отрядом пришлось столкнуться с последним ожесточённым сопротивлением остатка имперских сил столицы.

Последние верные Эркенвальдам войска встали на той стороне канала, ощетинившись пиками и мечами. Их вёл сир Уоррен Гленморт, тогдашний командующий королевской гвардией, огромный как медведь и столь же свирепый рыцарь, вооружённый боевым молотом. С ним было ещё двое гвардейцев и три десятка солдат, готовых отдать жизнь за короля.

К несчастью для них, на стороне захватчиков был значительный численный перевес, так что судьба последних защитников ригенской династии была предрешена. В тот день камни моста святого Готфрида залила кровь, а воды канала под ним стали алыми, как знамя Одеринга, что взвилось над городом пару часов спустя.

Глава 7

Наконец, путь подошёл к концу, и взгляду усталых путников предстало величественное здание несомненно имперской постройки. На коньках многоскатной крыши, покрытой синей черепицей, красовались железные шпили, выкрашенные чёрным дёгтем. Стрельчатые окна второго этажа закрывали витражи из жёлтого и зелёного стекла, а у самого входа на столбе горел фонарь, освещавший кованную вывеску над дверью, которую в ясный день, должно быть, видно издали. Буквы на ней оказались сделаны искусно и витиевато, на имперский манер, но надпись «Fenns und Dreiberg» всё же угадывалась.

Слова «банк» на вывеске не было. «Наверное, — подумал Таринор, — имя заведения должно было говорить само за себя.» Так ли это на самом деле или нет, он не знал. Дел с банками наёмник не имел, и на то было две причины. Во-первых, он искренне полагал, что деньги нужны для того, чтобы их тратить, а не хранить. А во-вторых, сумм, достаточных для того, чтобы положить их в банк, у него отродясь не водилось.

За дверью оказался просторный коридор, по обе стороны которого стояли скамьи. В конце под огромным круглым витражом стоял длинный мраморный стол, похоже, вырезанный из цельного куска мрамора. За ним сидел, уткнувшись в бумаги, неприметный старичок, который терялся на его фоне, и больше в помещении никого не было.

Рия пошла вперёд, попросив остальных подождать на скамьях. Она окликнула старичка, и тот поднял свои уставшие глаза, казавшиеся огромными через массивные линзы очков, которые Таринору было видно даже со скамейки. Их разговор наёмник не слышал, поэтому принялся разглядывать витраж за спиной старика.

Разноцветные стёкла складывались в причудливую картину. В центре — весы в равновесии, на одной чаше которых изображалась золотая монета, а на другой — корона. «Деньги правят миром, — подумал наёмник. — Что ж, должно быть, банкиры подошли к пониманию жизни ближе, чем все церковники и мыслители вместе взятые.» Кованые прутья внизу витража складывались в надпись, должно быть, на ригенском, «Ordnung und Puenktlichkeit», значения которой Таринор не знал.

— Таринор, подойди-ка сюда! — окликнула наёмника Рия.

Банковский работник поправил очки и смерил наёмника брезгливым взглядом. Наверняка уставшее и небритое лицо Таринора сильно отличалось от тех, что привыкли видеть в этом заведении.

— Этот господин говорит, что я не смогу получить сегодня денег, — продолжала девушка, — а значит не смогу заплатить тебе.

— Да плевать уже, — прохрипел Таринор. — Днём раньше, днём позже. Всё, что мне сейчас нужно — это кровать. Стол или скамейка тоже сойдут, или даже залитый гадостью пол в таверне.

— Нет, всё не так просто, — лицо девушки озаряла едва заметная улыбка. — Господин главный счетовод, пожалуйста, поясните моему другу детали. Повторите то, что сказали мне.

Старичок вздохнул, протёр очки, и принялся быстро и монотонно бубнить, словно читал по бумаге:

— Леди утверждает, что является Риенной Эльдштерн, дочерью Мартина Эльдштерна, и внучкой известного мага Альбрехта Эльдштерна, а также внучатой племянницей его брата Карла Эльдштерна. Однако, к сожалению, она не может предоставить никаких доказательств истинности своих слов.

— Какие вам нужны доказательства? ­– зевнул Таринор.

— Таковыми могли бы послужить задокументированная фамильная реликвия либо же подпись Карла Эльдштерна, непосредственного держателя ценностей в нашем банке. Либо же свидетельство лица, заслуживающего доверия банка «Феннс и Драйберг».

— Увы, — продолжила Рия, — сейчас мы не располагаем ни тем, ни другим, ни третьим, а значит, неизвестно, когда я смогу тебе заплатить.

Последняя фраза ошарашила наёмника, словно бы его огрели лопатой по спине. Ладони превратились в кулаки, а полный злости взгляд был устремлён то на испуганного счетовода, то на улыбающуюся девушку. И чему, чёрт побери, она улыбается?

— Неужели ничего нельзя сделать? — обречённо спросил Таринор. — Неужто у вас не записано никаких примет? Цвета волос, глаз? Хоть чего-то, чтобы человек мог получить своё без всех этих проволочек?

— Видите надпись за моей спиной? — спокойно проговорил счетовод. — Вы, должно быть, не сильны в ригенском, но она означает «Порядок и пунктуальность», основные принципы банка «Феннс и Драйберг». Мы прекращаем работу после вечернего колокола, так что, разговаривая с вами, я уже нарушаю второй принцип. Но нарушить первый меня не заставит ничто в этом мире. Порядок есть порядок!

— Так. Послушайте-ка, — наёмник стремился сохранить спокойствие голоса. — Последние несколько дней были для меня и моих компаньонов сущим адом. Эта девушка нас наняла, чтобы мы сопроводили её до Энгатара, где она обещала нам плату. Я более чем уверен, что она и сама сможет подтвердить свою принадлежность к семье этих, как их там… Чем её закорючка на бумаге будет хуже? Спросите её о чём-то, о чём может знать только член её семьи. Дайте денег под расписку, в конце концов!

— А теперь послушайте вы, — старичок встал, при этом оставшись наёмнику по грудь. — Здесь вам не лавка менялы, а уважаемый ригенский банк с многолетней историей. Пока не доказано обратное, и она, и вы просто случайные прохожие. Под честное слово денег мы не даём, а попрошайничать вы можете в другом месте! У нас тут не богадельня!

— Да чтоб вас черти драли! — воскликнул Таринор, стукнув по столу кулаком. Он вновь ощущал отвратительное парализующее бессилие, но на этот раз не перед всемогущей судьбой, а перед неповоротливой бюрократической машиной. И ещё неизвестно, какая из этих двух сил страшнее и беспощаднее. — В моих карманах пусто, в животе тоже. Я сделал свою работу, делайте и вы свою!

— А для таких как вы мы вызываем охрану! — просипел старичок, потрясая костлявым кулаком.

— О, вы ведь не имеете в виду городскую стражу? — загадочно произнесла Рия.

— Нет! У нас есть прекрасный способ обойтись без них! — с этими словами счетовод обратился куда-то в сторону коридора. — Господин Велендгрим!

Послышались размеренные тяжёлые шаги, и через несколько секунд из коридора вышел внушительного вида гном в коричневом бархатном дублете, зелёных штанах в красную полоску. В ширину он казался, больше, чем в высоту, носил аккуратную короткую стрижку, и чёрную с проседью бороду, заплетённую в несколько кос, скреплённых серебряными кольцами. Кулаки гнома напоминали булавы и выглядели способными дробить камни. В целом вид у него был заспанный и оттого недовольный.

— Проблемы, Клаус? — пробасил гном.

— Пожалуйста, сопроводите этих господ к выходу, — с плохо скрываемым злорадством проговорил старичок. — А этому вот господину, — он указал на Таринора, — разъясните правила приличия, принятые в столице в целом и в нашем банке в частности!

Гном подскочил к наёмнику с неожиданной прытью и сурово поглядел на него