— Ну что вы, Сергей Анатольевич, — поморщился Романов, а народ понимающе переглянулся — он даже наши ФИО знает, — по таким мелочам еще дергать органы, у меня и других помощников хватает. Так вот, пойдем по пунктам…

Он открыл свой блокнот, прошнурованный сверху пластиковым кольцом, и остановился на первой странице.

— Начнем, пожалуй, с вас, Сергей Анатольевич, — и его указательный палец уперся прямо в переносицу Курехину. — Про этот ваш диск, изданный на Западе, как уж его там… Ways of freedom, так и быть не будем… хотя мне лично пара композиций с него понравилась. Сразу перейдем к вашему отечественному проекту, к Крейзи-Мьюзик-Оркестру…

За столом воцарилось гробовое молчание, а Романов строго оглядел всех по очереди, немного задержавшись на Курехине, и раскрыл тему Крейзи-Оркестра.

— И к Поп-механике, так ведь называется ваш последний ансамбль?

Отвечать на этот полувопрос собственно не требовалось, но Курехин сделал слабую попытку:

— Поп-механика это собственно не ансамбль, — сказал он, удерживая дрожащие пальцы, — это музыкальный коллектив единомышленников.

— Да ради бога, — не стал спорить Романов, — я прослушал ряд композиций вашего коллектива… и даже просмотрел одно выступление — у вас там, кажется, принимал участие живой козел…

— Это была коза, Григорий Васильевич, — еле слышным голосом поправил его Курехин.

— Ну допустим, это неважно, — отмахнулся генсек, — а важно то, что вы активно ищете новые формы и они, эти формы, привлекают зрителей… то есть, если резюмировать, то козла, конечно, со сцены надо бы убрать, а всю остальную импровизацию можно оставить и даже усилить. Пойдем далее… к Виктору Робертовичу, — и он посмотрел поверх очков на Цоя.

Робертович почему-то не смутился и смело выдержал строгий начальственный взор.

— Давайте перейдем ко мне, — ответил он генсеку, — о своем творчестве я готов говорить хоть два часа подряд.

— Я вижу, что вы за словом в карман не лезете, — с улыбкой отвечал Романов, — итак, группа «Кино», бывшая «Гарин и гиперболоиды». На Западе пока не издавалась, но в Союзе имеет довольно широкий круг почитателей… главные хиты (приглашенные чуть не подавились, услышав такой термин из уст высокого начальства) это «Алюминиевые огурцы», «Восьмиклассница» и «Ночной троллейбус».

— Просто «Троллейбус», — позволил себе такую поправку Цой, — ночным его наши фанаты переназвали.

— Ладно, — махнул рукой Романов, — Просто троллейбус… ну что я скажу вам, Виктор Робертович — песни отличные, молодежные и современные. Не хватает только чего-нибудь остросоциального…

— Чего именно? — спросил Цой.

— Записывайте, — тут же ответил Романов, — одну хотелось бы видеть с посылом к переменам в нашем обществе… первая строчка припева, например, в ней так могла бы звучать — «перемен требуют наши сердца», а вторая на тему военных конфликтов… с припевом «группа крови на рукаве, наш порядковый номер на рукаве»… остальное сами додумаете — вы же творческий человек?

Цой не стал отказываться от такого определения и согласно покачал головой, а Романов перешел к оставшимся товарищам. Гребенщикову он посоветовал поменьше увлекаться восточной эзотерикой, а Кинчеву написать песню о ленинградской блокаде.

— И как же должна, по-вашему, называться такая песня? — спросил ошарашенный Кинчев.

— Очень просто — Блок ада. С пробелом после первого слога… содержание сами подработаете. Ну и наконец переходим к уважаемому Михаилу Сергеевичу, — повернулся Романов к Боярскому, — вы всегда в своей шляпе теперь ходите?

— Всегда, — смущенно ответил тот, — это часть моего образа в народе.

— Ладно, мне тоже нравится, — махнул рукой Романов, — сейчас на подъеме такой композитор Юрий Чернавский — слышали?

— Чернавский-Чернавский… — пробормотал Михаил, — слышал, но совсем мало — он, кажется, электронную музыку пишет.

— Точно, — подтвердил генсек, — позвоните ему завтра-послезавтра, вот номер (и он написал на листочке семь цифр), скажете, что от меня — у него для вас будет парочка очень приличных вещей.

— А теперь о главном, — начал он резюмировать это совещание, — в сентябре в Москве… предварительно одобрена Большая спортивная арена Лужников… состоится большой концерт с девизом «Рок за мир во всем мире». Вы все приглашаетесь принять в нем активное участие. По всем вопросам обращайтесь напрямую к товарищу Демичеву.

Энергия

А через две недели на космодроме Байконур состоялся первый запуск ракеты-носителя Энергия с полезной нагрузкой на борту. Приехали на него не все приглашенные гости, однако Дэн Сяопин, Франсуа Миттеран и Гельмут Коль прибыли строго по графику. А вот Рейган вместо себя прислал Буша-старшего. Романов повстречался со всеми этими товарищами согласно заранее разработанного графика, но ничего особенно конкретного во время этих встреч не обсуждалось. За одним исключением — Буш сделал маленький, но многозначительный намек на очень толстые обстоятельства.

— Это правда, мистер Романов, — спросил он через переводчика, — что главной целью проекта Энергия будет высадка советского космонавта на Луну?

— Не совсем так, — парировал Романов, — все же основная наша цель это создание международной орбитальной станции масштаба не меньше, чем ваш Скайлэб… американская сторона, кстати, приглашается к участию в нем.

— Но высадка же предусматривается? — продолжил настаивать Буш.

— Если уж быть точным, то да, — согласился генсек, — предусматривается. Ориентировочно через два-два с половиной года. Это будет однократная акция, потому что вы не хуже меня знаете, что на Луне человеку сейчас делать нечего… и в ближайшие 50 лет будет то же самое. Нам важно показать, что СССР может решать серьезные космические проблемы не хуже, чем ваша страна.

— Место высадки уже определено? — задал следующий вопрос Буш.

— Если честно, я не в курсе, — признался Романов. — Это вопрос к руководителям нашего проекта. А вы что-то хотите предложить, мистер Буш?

— Нет, что вы, — поднял тот руки в отрицательном жесте, — по этому вопросу предложений у нас никаких