– Зачем больной старушке поздно вечером понадобилось спускаться по лестнице?

– Она всегда выходит… выходила… кормить бездомных котов…

– В одно и то же время?

– Примерно…

– Кто об этом знал?

– Все…

– Ты тоже знала?

– Я? – Ульяна отвела глаза и повесила сумочку на локоть. – Нет, я редко выхожу из дому в такое время… Я по вечерам работаю. Я сова!

«Сходится. Та Уля тоже допоздна сидела за уроками, – механически отметил Тарханин. – Чтобы вечером вытащить ее во двор, мне приходилось решать за нее задачки…»

– Откуда же тебе известны подробности?

– Тетю Тоню нашла Трошкина, когда спускалась выгуливать собаку… Поднялся жуткий переполох, крики, собачий лай! Я выглянула в окно – около подъезда стояли люди, охали, ахали, причитали…

– Ты вышла?

– Нет, зачем? Там и без меня народу хватало. Терпеть не могу зевак! Я крикнула из окна: «Что случилось?» Мне сказали, тетя Тоня расшиблась… Тут «Скорая» приехала, а я села за компьютер. Не думала, что она насмерть…

– Тебе было все равно?

– Я не врач! Помощи от меня никакой… Утром пришла Трошкина, все рассказала и попросила денег с жильцов собрать на похороны, кто сколько даст. Я отказалась… Не могу ходить по квартирам и… в общем, вспомнила маму, расстроилась…

Ульяна махнула рукой, полезла в сумочку за платком. Из ее глаз не выкатилось ни слезинки, но она усиленно шмыгала носом.

– Трошкиной я дала немного денег, она сказала, что после обеда зайдет: отпросится с работы и приедет помогать родственникам тети Тони. У той в Москве живет сын с семьей. Кажется, они уже явились, хозяйничают в ее квартире.

В том, как она произнесла слово «явились», слышалось пренебрежение.

– Что, плохого сына воспитала старушка?

– Не судите, и не судимы будете… – назидательно вымолвила Ульяна.

– Да ладно! Я же не из праздного любопытства спрашиваю. Может, помощь нужна? Жалко старушку. Твоя мать дружила с ней…

– У мамы не было подруг. Она относилась к тете Тоне тепло, по-соседски, но не больше. А что касается сына покойной… он не часто наведывался сюда. Трошкина говорит, раньше не вспоминали о матери, зато теперь налетели, коршуны! Добыча-то немалая…

Она осеклась и оглянулась на окна первого этажа, словно ее могли услышать.

«Той Уле не пришло бы в голову ничего подобного, – подумал Тарханин. – Ей была чужда меркантильность. Хотя жизнь порой ломает людей…»

– Где тело? Увезли в морг?

Ульяна кивнула.

– На вскрытие. Полиция настояла…

В воздухе запахло смертью. Тарханин настолько явственно ощутил ее запах, что у него мороз пошел по коже, несмотря на духоту.

– Старушке могли помочь скатиться с лестницы, – вырвалось у него. – Родственники, например…

Ульяна раскрыла сумочку, на этот раз в поисках мятной конфеты. Она вытащила несколько штук и предложила Тарханину.

– Хочешь?

– Давай…

Ульяна положила конфету за щеку и уставилась на него, сверкая глазами.

– Тебе не кажется, что за нами постоянно кто-то наблюдает? – спросил он.

– Нет…

– Какой заказ для похорон тебя попросили сделать?

– После обеда зашла Трошкина, принесла список… какие-то платочки, полотенца, свечки… и венок от соседей. Слушай, у тебя же машина! Ты не мог бы завтра забрать все это и привезти сюда? Вот квитанция…

– Сдается мне, старушка умерла не своей смертью… – заявил он.

– Разве бывает чужая смерть? Точку ставит рука судьбы, не важно, каким образом…

* * *

Люси успокоилась по поводу носа и отстала от бывшего мужа. Марк начал ухаживать за ней по-настоящему, с цветами и подарками, с прогулками по реке. Его умиляло то, что она натуральная блондинка – везде.

– Ты пришла из сказки, – говорил он. – Маленькая, беленькая, как Белоснежка!

«То Снегурочка, то Белоснежка, – думала Люси, смущаясь. – Везет мне на сказочных персонажей! Главное, чтобы Белоснежку не постигла та же участь, что и Снегурочку».

Она внимательно присматривалась к Марку и, улучив момент, залезла в его бумажник. Там не было фотографии жены и детишек. Кольца на безымянном пальце он не носил. Люси не решалась приставать к нему с вопросами, боясь спугнуть.

– Ты свободен? – как-то обронила она.

– В каком смысле? А… ну, разумеется! – сообразил он. – Я холост, если ты об этом.

– Разведен?

– У меня была женщина, но когда я встретил тебя…

Марк много и подолгу говорил по телефону – Люси не понимала, о чем. Он сыпал словами, от которых ее клонило в сон. Почти как ее бывший супруг. Тот тоже употреблял в телефонных разговорах непонятные слова. Иногда новый поклонник зарывался в ноутбук, и тогда ничего вокруг не видел и не слышал, только щелкал и щелкал по клавишам, уставившись на экран.

– Я работаю. Прости… – отмахивался он от Люси.

Жизнь в столице приучила ее к практичности. Импозантный Марк мог на поверку оказаться брачным аферистом или альфонсом. Но пока что он не давал повода для опасений. В долг не просил, о кредите не заикался и вообще никоим образом не использовал Люси в корыстных целях.

Ей было не интересно, в чем заключается работа брокера. Целыми днями Марк где-то пропадал, и заезжал к ней только после семи вечера, приглашал на ужин или на прогулку по ночному городу. Денег не жалел, покупал ей все, что она хотела. В просторной квартире на Профсоюзной он жил один.

– Твоя или снимаешь? – спросила-таки Люси.

– Снимаю…

Она прикинула, сколько он выкладывает за этакие апартаменты, и удовлетворенно вздохнула. Для афериста дороговато будет.

Каждый раз, проводя время с Марком, Люси молилась, чтобы он не начал спрашивать, чем она занимается, на что живет. Не рассказывать же про фирму добрых услуг и провалившееся замужество?! Но развод с Тарханиным рано или поздно всплывет. «Чем позже, тем лучше, – решила Люси. – Не потребует же он у меня паспорт! Это как-то… грубо, не по-джентельменски».

Она осталась на фамилии супруга: Людмила Тарханина куда благозвучнее Людмилы Прищепы. Свою предыдущую жизнь в Зарайске, равно как и профессию «Снегурочки» вкупе с неудобоваримой девичьей фамилией Люси старалась предать забвению. К счастью, Марк не страдал любопытством…

Он был классным любовником, но относился к сексу без ажиотажа, и этим напоминал Игоря. Люси не раз ловила себя на том, что всех бойфрендов так или иначе сравнивает с бывшим мужем.

– Может, съездим на море? – намекнула она Марку. – Ты уже отгулял отпуск?